Шайзада Тохтабаева - Эхо безмолвия

Впереди всего каравана поехала на гнедой лошади дочь бая Камбара – красавица Айсулу с родовым знаменем в руках. Голова ее лошади была увенчана султанчиком из перьев филина от сглаза. Во время передвижения нарядно оформленный караван, пение и смех празднично одетых девушек и юношей производили впечатление двигающегося звенящего красочного змея. Мужчины с ружьями, охраняя караван, ехали по бокам и впереди. Сзади шел скот.

Пройдя несколько верст и найдя источник, караван остановился, и люди начали обустраивать новый аул. Первоначально установили в центре выбранного места высокую, просторную, из 12 решетчатых секций канат , белую юрту первой жены – байбише бая Камбара [10] Во время сборки – тігу юрты мужчина, сидя на лошади, поддерживал деревянной подпоркой – бақан купольный свод – шанрақ, в углубления обода которого женщины острием вставляли изогнутые купольные жерди, связывая их с решетчатыми стенками. Двухстворчатые двери были направлены на восток. . Делалась вся эта работа женщинами настолько ловко, слаженно и быстро, что Людвигу приходилось только изумляться такой организованности. Рядом поставили юрты чуть поменьше, второй и третьей жены. Поодаль установили небольшую темно-серую юрту-кухню, а дальше на расстоянии – темно-коричневые юрты для бедных семей.

Через два часа закончилась сборка всех юрт, и женщины уже в огромном казане варили баранину. Когда прибыл весь скот, на новой стоянке все было уже готово. Вечером разожгли костер, молодежь пела песни, и среди них была Айгуль, за которой издали наблюдал усталый от переезда Людвиг, не решаясь подойти.

В один из прохладных дней бай Камбар со своими приближенными и гончими ускакал на несколько дней на охоту – любимое его развлечение. В это время жизнь в ауле шла своим чередом, женщины с утра до вечера занимались бесконечными домашними делами. Как обычно, Людвиг прогуливался между юртами, надеясь встретить Айгуль. Вдруг он увидел всадника, раскачивающегося из стороны в стороны с возгласом: «Бауырым-ай!», который скакал прямо к жилищу бая. Он на скаку саблей пытался разрубить косяк, решетчатые стены юрты, сопровождая свои экстремальные действия истошным криком: «Бауырым-ай!»

Людвиг поразился такому грубому нарушению этикета. Весь народ в тревоге сбежался к юрте бая. Через несколько минут в аул вошли понурые и молчаливые мужчины; они привезли на коне тело Камбара. Оказывается, на охоте он случайно упал с коня и, повредив шейный позвонок, тут же ушел в небытие. Тело Камбара положили на правую почетную сторону юрты первой жены – байбише и накрыли белой тканью [11] При этом из юрты быстро вынесли все съестное. Яркие ковры и покрывала поменяли на темные, произвели некоторую небрежность в убранстве интерьера. . Аул охватил хаос. Поднялся такой вой, и мужской, и женский, что весь аул стал восприниматься одним громким траурным плачем. Люди стали говорить, что новое место, вероятно, не было окурено в прошлом году и оказалось несчастливым. Тогда как вторая жена покойного нашептывала старшей жене байбише, что младшая Алтынай, вероятно, будучи невестой, вошла в юрту не правой, а левой ногой и что она, уже успев забеременеть, скорее всего, спала много и не заметила, что погас ее очаг. На это байбише ответила: «Это серьезное обвинение! Если ты говоришь правду, то ее следует наказать, поскольку такие проступки могли повлечь смерть нашего мужа. Однако если это навет, то обвинять будем за клевету тебя! Подумай над этим!» Та стала сразу же отказываться от своих слов, говоря, что, возможно, ей все это показалось.

Младший брат бая Бахыт послал гонцов с траурной вестью во все концы и дал распоряжение установить траурные символы [12] В случае смерти мужчины в юрте с правой стороны от входа установливали длинное копье, острием выходящее наружу, к которому привязывали черный флаг, что оповещало о смерти мужчины среднего возраста. К косяку двери привязывали за удила коня покойного и в придачу еще две лошади. . Самый старший по возрасту аксакал со словами: «Стал ты траурным конем» (тұл қалдың) коротко обрезал коню Камбара и двум другим лошадям хвосты, а гривы, челки, связал на макушке в пучок.

– Этих коней отметили, придав им необычный внешний вид, они теперь посвящены усопшему, – пояснила подошедшая к Людвигу Айгуль. – Теперь они будут свободно пастись, и их никто не тронет до годовщины, когда их забьют на поминальную трапезу.

Он был благодарен ей, что она оказалась рядом. Его, несмотря на страшные события, сразу же охватило чувство покоя и уверенности. Он подумал: «Даже в такой тяжелый момент рядом с ней я чувствую себя уютно!»

Бахыт велел установить несколько юрт для участников погребения, что должны были прибыть через день. Последняя ночевка покойного сопровождалась беспрерывным плачем трех жен. Облачившись в старую одежду неярких тонов, они распустили свои волосы, сняли с себя все ювелирные украшения. Как только кто-то входил в помещение, они вновь и вновь во всеуслышание рыдали и царапали свое лицо.

На следующий день после обмывания тело обернули в белую ткань, затем в белый войлок. Жены стали обводить вокруг головы покойника съестное, кое-что из домашней утвари со словами: «Не оглядывайся назад! Пусть твое счастье останется дома! Пусть твои дети останутся здоровыми!» Глядя на это, Людвиг вопросительно посмотрел на Айгуль. Она шепотом пояснила: «Этот обычай исполняется, чтобы обеспечить достаток усопшему в ином мире и его семье».

«Все понимает и так толково объясняет!» – с удовлетворением отметил он. Далее мулла стал читать молитву. Принесли веревку, соединяя усопшего с его конем, который символично принимал на себя грехи, если были у покойника. После завершения молитвы под пронзительный плач жен и женщин аула мужчины увезли тело на родовое кладбище. У изголовья могилы Камбара воткнули копье.

После погребения устроили поминальную трапезу. Народу приехало много из разных родов. Каждый стремился привезти как можно больше кумыса в больших кожаных емкостях мес. На следующее утро, в день отъезда, мужчинам, обмывавшим тело, а также тем, кто укладывал усопшего в могилу, и другим раздали одежду усопшего, кроме свадебно-парадной. Женщинам раздали отрезы тканей.

Постельные принадлежности, ковры и прочее, соприкасавшееся с Камбаром, расстелили на куполе юрт, оставив на три ночи. Айгуль пояснила: «Все эти вещи должен обдуть ветер, увидеть и очистить – звезды (жел кағады, жүлдыз көредi), после чего они считаются чистыми».

Все это время три жены Камбара громко рыдали. Вторая жена особенно ревностно следила за младшей женой Алтынай и говорила: «Это ты виновата, ты принесла несчастье в дом нашего горячо любимого Камбара! Ты обязана сильнее выражать боль от утраты. Сильнее царапай свое лицо!» У красавицы Алтынай на лице уже было несколько царапин, но вторая жена настаивала говоря: «Раз ты была любимой женой, ты и должна больше всех горевать!»