Наталья Бочка - Сердце Анны

Вопрос при некоторой своей странности не смутил Федора, он ответил без обиняков:

– Мой слуга проследил за посыльным. А на почте снял промокашку с пресс-папье.

Бердяев усмехнулся:

– Значит, имели цель выяснить?

– Имел, – просто ответил Фёдор.

– И что же? Чего вы хотите? Ведь не для того вы проделали столь долгий путь, чтобы разглядывать мою гостиную, не так ли?

– Не для того – это верно.

– Так что вы хотите?

– Я думал, вы мне скажете.

– Что скажу?

Фёдор смутился. Странное поведение Бердяева начинало раздражать, но ведь и сам Фёдор, не задал ещё ни одного вопроса. Так в чём тогда дело, пора спрашивать иначе можно зайти в тупик.

И Фёдор начал:

– Вы, Сергей Фомич простите меня право, я не стану ходить вокруг, и спрошу напрямик, отчего вы посылаете мне деньги? Что это значит? Может вы, какой родственник мне и не хотите признаваться? Поймите, меня эти вопросы мучают уже много лет. Я просто хочу понять, кто я. Кто мои родители? Только и всего. Может вам не понятно, но для меня это важнее чем – что либо. Я хочу узнать, есть у меня на это право или нет?

Он говорил, а Бердяев грустно смотрел на Фёдора, казалось, что он ничего, совсем ничего не знает. Что приехал Фёдор напрасно, тут он не получит ответа. И чем яснее он это понимал, тем отчаяннее взывал к Бердяеву.

– Понимаете, я всю жизнь один. Всегда, сколько помню себя. И я всё думал, почему так? Почему я один? Где мои родители, отчего они не приходят ко мне? Я ждал. Всю жизнь ждал. В школе, у монахов, когда к другим приезжали родственники, издалека, я ни как не мог понять, почему ко мне ни кто не приходит, – Фёдор дернул головой, пытаясь скрыть от Бердяева накатившую слезу. Немного помолчал и продолжил, – отчего, скажите мне – я один? Я предполагаю, что вы знаете. Вы, должны ответить на этот вопрос. Я просто не сдвинусь с места, пока вы не скажите правду.

Молчание было в ответ. В эти мгновения Фёдор чувствовал, что в голове его смешалось всё, отчаяние, страх, ожидание. Казалось, если сейчас Бердяев не заговорит, то он – Фёдор провалится сквозь землю и больше никогда оттуда не выберется. Тишина, разочаровывающая тишина. И вот, Фёдор начал уже впадать в отчаянную борьбу с самим собой. Ему вдруг захотелось встать и бежать отсюда, чтобы никогда больше не видеть этого места. Он собрался с духом, хотел уже что-то сказать, когда Бердяев заговорил.

Сбивчиво и не уверенно, казалось, вот сейчас, в эту самую минуту, он впервые выдумывал то, что решился сказать.

– Ты прав. Я стараюсь понять тебя, но это нелегко. Может быть, я что-то упустил и не смог предугадать этого, но мне всегда казалось, что я поступаю правильно. Я думал – то, что ты не нуждаешься, уже хорошо.

– Прошу скажите, кто мои родители?

– Их нет давно на этой земле. Они умерли, – сказал Бердяев и поджал губу. Он старался не смотреть Фёдору в глаза.

Известие это огорчило.

– Но кто они? В детстве я помню только мать, но никогда не видел отца.

– Твой отец, мой кузен. А твоя мать, – он смешался, – твоя мать – крепостная крестьянка. После того как она забеременела, твой отец увёз её, построил дом, дал слуг. Она жила хорошо. Ни в чём не нуждалась.

– Но она, не была за ним замужем, – будто договорил за Бердяева Фёдор.

– Да. За мужем она не была. Твой отец был женат на другой женщине. На дворянке. Сам понимаешь, он не мог жениться на крестьянке. Но он, любил твою мать, и его жена это знала. Она чувствовала это, – Сергей Фомич говорил медленно и, как будто, задумывался над каждым следующим словом, – Она была хорошая женщина, его жена. Но она не могла переносить того, что он любит другую. Любит крестьянку.

– И она отравила мою мать?

Взгляд который Бердяев поднял на Фёдора, был страшным.

– Да. Она отравила её.

Сын – крепостной крестьянки. Правда – которую он хотел знать. Имел право. Но стало ли легче на душе? Скинулся ли груз тайны, прижимавший всю жизнь. Нет. Казалось, груз этот стал ещё тяжелее.

Как понимать теперь себя? Как ощутить себя, внутри этого мира, сыном крепостной крестьянки? Куда идти, где жить?

Фёдор понял, что влез туда, куда не следовало. Отныне, знание это, будет с ним на протяжении всей жизни. Если раньше, свобода и пренебрежительное отношение ко всему были основным его девизом, что может он сказать теперь? Враз, из одного человека превратиться в другого. Страшно. Как никогда. Даже в детстве, в школе он не ощущал того страха какой почувствовал в эту ночь, в чужом доме. Холод и отвращение – к самому себе.

Фёдор не спал. Какой сон. После услышанного, там перед Бердяевым, он был спокоен. Но, едва дверь комнаты, в какую провела служанка, плотно закрылась, Фёдору показалось, что дыхание перекрыто и стал ртом хватать воздух. Скрючился около двери и почти упал. Он упарился о стену, чтобы хоть как то держаться на ногах. Хватал себя за голову и тёр лицо. И не мог понять, что происходит. Он, как ребёнок ждал, может кто-то сейчас придёт и поможет ему выбраться из этого состояния страха и паники. Кое-как дошел до кровати и упал на неё, словно камень.

На рассвете Фёдор открыл глаза. Какая-то птица пела прямо возле окна и мелодия её песни, показалась спасительной. Фёдор поднялся с кровати и подошел к столику, чтобы умыться. Послышался стук. Без ответа, дверь открылась, и вошел Бердяев, пристально посмотрел и явно заметил в лице Фёдора следы бессонницы. Бердяев прошел вглубь комнаты и остановился у окна. Потревоженная птица, впорхнула и улетела.

– Ты Фёдор – свободный человек, запомни это. – Бердяев смотрел куда-то над деревьями, – Отец твой о том позаботился. Чистого капитала нет у тебя, только содержание с небольших капиталов какие имел твой отец. Он так распорядился. Всё рассчитал. А от себя хочу добавить, живи достойно, именно этим ты отдашь дань уважения памяти своей матери, достойнейшей женщине. А то, что отец твой оказался, слаб перед её красотой, не суди его. Всё мы грешны, каждый по-своему.

В это утро Фёдор уехал. Тот путь, который он провёл в возбуждённом нетерпении, когда ехал сюда, в обратную сторону показался совсем коротким. За мыслями и переживаниями, Фёдор не заметил, как снова был в Петербурге, в своей квартире. Яшка открыл и приветливо заулыбался:

– Добрый день, Фёдор Михалыч.

Фёдор посмотрел на слугу, и подумал, чтобы он сказал, если бы знал какого на самом деле происхождения его хозяин. Ещё ниже, чем сам Яшка. Ещё ниже. Возможно, он не улыбался бы так приветливо и вообще не стал бы ему прислуживать. Как низко. Как гадко.

Что делать, что говорить людям? Как смотреть в глаза сотоварищам? Переживания эти раздирали Фёдора изнутри. Захотелось больше никогда не выходить из этой квартиры, не видеть никого, и чтобы его ни кто не видел. Скрыться. Не показываться.