Игорь Алексеев - На пересечении миров, веков и границ

В марте 1958 года я подал заявление о приеме меня в Комсомол. На том же собрании, где меня приняли, меня избрали секретарем комсомольской организации, что, в принципе, не противоречило Уставу. Когда решение о приеме должен был утвердить Райком Комсомола, на заседании меня представляла моя заместительница.

Секретарь Райкома взорвался:

– Опять эта 40-ая! Секретарю лень прийти самому, все время присылает заместителя!

Моя заместитель с хитринкой прервала:

– А я представляю секретаря! У кого вопросы, – к нему.

!?....... полная тишина в кабинете. По кивку секретаря зав. орг. сектором куда-то побежала. Вернулась через несколько минут и что-то прошептала секретарю. Тот встал:

– Неожиданно! Но Устав соблюден. Думаю, решение о приеме утвердим – коллектив знает лучше, а вопросы будем задавать в ходе совместной работы!

Решение утвердили, а что касается вопросов, то у нас их с Райкомом друг к другу возникало в дальнейшем много. Особенно после того, как в октябре 1959г. в честь открытия слета комсомольцев Москвы, мне, в числе 10 лучших комсомольцев-школьников Москвы, доверили стоять в почетном карауле у мавзолея В.И. Ленина и ввели в Совет комсомольцев-школьников при МГК ВЛКСМ.

Как я уже писал, в интернате был прекрасный спортзал и там три раза в неделю тренер из института физкультуры проводил с нами занятия по баскетболу, а в остальные дни мы сами, особенно после прихода в интернат Володи Новикова, который был кандидат в мастера спорта и занимался в Динамо, – волейболом. Мы договорились с директором интерната и те городские ребята, кто играл в сборных школы по баскетболу и волейболу, приходили тренироваться с нами.

А пока, на собрании школьного комитета комсомола мы решили, что изменять положение в школе надо, в первую очередь, продвигая занятия спортом и, по предложению нашей старшей пионервожатой Галины Фёдоровны, выпускницы нашей же школы, у которой сестра Надя в то время училась в нашем классе, и с туризма.

В итоге наша школа в течение нескольких лет успешно выступала на первенствах Москвы и стала неоднократным призером первенств района. В мае 1961 года мы даже стали победителями открытого первенства Лужников – скоротечной пульке, в которой нам удалось последовательно победить и сборные двух спортивных (баскетбольных) школ и завоевать каждому персональную хрустальную пепельницу (!!!-для школьников?).

Что интересно, наш школьный врач так и не дал мне справку о здоровье, поэтому я играл в сборных по волейболу и баскетболу, играл в настольный теннис и бегал на лыжных соревнованиях под чужой фамилией, получив настоящую справку на эту вымышленную фамилию в районной поликлинике. Об этом знали не только наши, но и преподаватели, а также и сами ребята из других школ. Но все знали, что я не подставной игрок, и за четыре года, пока я был в сборных школы, не последовал ни один протест!

На одном из следующих заседаний бюро Галина Федоровна доложила, что, по согласованию с Московским советом по туризму, мы можем получить задание на лето от музея Вооруженных сил, если до середины мая представим засвидетельствованные результаты туристической деятельности. И с этого бюро практически каждые выходные наша туристическая группа (от 10 до 20 ребят из 7-9классов) прочесывала ближнее и дальнее Подмосковье, получая навыки чтения карт и ориентирования, ночуя, как придется: в палатках, шалашах, школах, знакомясь с туристической кулинарией и обучаясь основам первой медицинской помощи.

В итоге, музей подписал с нами договор, по которому нам поручалось идти в Белоруссию для сбора сведений о партизанской бригаде имени Фрунзе, которая была уничтожена карателями в 1943 году, и о которой в Центральном штабе партизанского движения практически не имелось никакой информации. За исполнение такого поручения в течение 30 дней музей приобретал нам ж/д билеты туда и обратно, а также выплачивал членам нашей группы в количестве не более 10 человек суточные в размере 90 копеек на человека, но безналичным платежом на один из продовольственных складов Москвы. Прикинув то да сё, мы с ужасом увидели, что безналичная оплата нам мало помогает. Хлеб, картошку, овощи, мясо и рыбу (если они там есть в продаже) надо покупать за живые деньги. На складе же мы можем, хоть и по несколько сниженным ценам, купить сахар, соль, крупы, сгущенку, в том числе дефицитные в то время гречку и тушенку. И при всем при этом, каждому надо было вносить приличную сумму наличных, что для большинства наших туристов было неприемлемо.

Тогда было принято решение:

– все, претендующие на участие в походе, должны по утрам до начала занятий в школе или по вечерам разносить почту, девочки по отдельному графику также доставлять телеграммы, а мальчики – разгружать вагоны;

– договориться с музеем о досрочном переводе средств на склад, с которым согласовать минимум продуктов, действительно необходимых нам на пропитание, и что эти продукты будут нами получены за 2 дня до отъезда. На остальные средства следует сразу получить тушенку и гречку, которые реализовать у родственников, знакомых и школьников нашей школы.

Всё было успешно реализовано – в этом нам помогала вся школа, даже на разгрузку вагонов, что для мальчишек было адским трудом (ведь мешки с продуктами были ок. 50 килограммов), приходили добровольные помощники.

Но это были не все трудности: те продукты, что мы определили как жизненно необходимые, весили пару центнеров. А это значительно превышало допустимые нормы веса на рюкзак, особенно учитывая, что мы все были младше 16 лет – несовершеннолетние. При этом по маршруту, согласованному с музеем, нам необходимо было проходить в среднем 20 – 30 км в день. Тогда, связавшись с Дзержинским Райкомом комсомола, Минской обл., мы договорились установить нашу базу и склад в школе недалеко от с. Негорелое (до 1939 года являвшейся пограничной станцией с Польшей), откуда делать звездные маршруты. При этом поход должен был начаться только после окончания в этой школе выпускных экзаменов.

Неожиданно моё участие в походе оказалось под сомнением: уже в мае месяце на занятиях часов в 10 утра у меня начались боли в животе, а они последнее время были у меня частенько. Меня отпустили домой (в интернат), а там наш интернатский врач отвел меня в поликлинику, где поставили диагноз аппендицит и вызвали скорую помощь. Отвезли в детскую больницу им. Семашко, диагноз подтвердили и решили делать операцию. Помыли, но тут же попросили одеться и идти к машине. Оказалось, в больнице не было одежды моего размера: в свои 14 лет у меня уже был рост 178, который остался до сих пор. Перевезли в 1-ую Градскую. Пока то, да сё у меня уже кончились боли. Время приближается к 8 вечера. Врач спрашивает: отпустить домой или подождёшь ещё. Говорю: если дадите что поесть, то лучше уж закончить. Прямо в предоперационной мне дали что-то пожевать и в 11 сделали операцию. Под действием наркоза в палате я сразу уснул, а в час ночи меня разбудил хохот вновь прибывшего из операционной больного. Можете себе представить: палата где-то на 20 человек, все спят, на каталке ввозят хохочущего больного, которого перекладывают на соседнюю койку смеющиеся санитары.