Людмила Прошак - Северный волк. Историческая повесть

– Майкл решил добавить клиенту мужественности. Гениально, да? Надо, чтобы с клиентом рядом была женщина, – продолжила психологиня с клиническим спокойствием. – Ты.

Я поперхнулась. Тут в дверях появился Майкл:

– Forget it! I can’t talk him into it 2 2 Забудь об этом! Я не могу уговорить его (англ.). .

– Sorry! – «сокрушенно» качаю головой. – Very sorry!

Пора было сматываться, дабы «и невинность соблюсти, и капитал приобрести». Как будто такое возможно! Но тем не менее, я забила себе нишу: «Давайте-ка я лучше буду мочить его конкурентов. Наверняка, найдется за что. А вы уж тут без меня над его мужественностью трудитесь…» Я зачастила в регион, и однажды меня подвела нелюбовь к лифту – на лестнице в гостинице скучали два молчаливых мужчины. Помахав перед носом красными корочками, они вытащили из моего портфеля ноутбук, но не тронули деньги и документы. Старший вкрадчиво спросил: «Хотите я вам билет до Москвы забронирую, но не позже, чем на завтра, а еще лучше – на сегодня?» Кто они были, эти двое? Да кто их разберет, если в наше время бандиты «косят» под агентов, а последние не гнушаются походить на бандитов.

…Однажды, вернувшись из командировки, я включила телевизор и попала аккурат на вечерний выпуск новостей. В кадре лежал накрытый простынею труп. Диктор за кадром сообщил: «В полдень убит депутат Госдумы Салтыков, следствие считает это преступление заказным убийством, связанным с бизнесом погибшего». На экране промелькнул портрет моего бывшего клиента и снова сменился стоп-кадром мертвого тела. Из-под простыни выглядывали желтые ботинки, казавшиеся очень большими. Наверно, все дело в ракурсе…

И вот сейчас «доминошники», угробив едва ли не месяц на то, чтобы разыскать мою скромную персону в бесконечных командировках, пытались заинтриговать меня «новым потрясающим предложением».

– Тебе ведь интересно в дебрях Севера побывать, – убеждала Инна, сама вырывавшаяся за пределы Садового кольца, как и ее шеф, лишь только за тем, чтобы слетать куда-нибудь на Багамы или в Париж. – Тут один нефтяной магнат попросил нас поучаствовать в выборной компании, в поддержку действующего руководителя.

Инна сделала паузу, предназначавшуюся, видимо, для того, чтобы я успела туда вставить междометие, выражающее если не восторг, то любопытство. Не дождались. Лева кивнул Инне, мол, хватит, и продолжил, но уже в тональности «все хорошо, прекрасная маркиза»:

– Заказ перспективный, только у Стефанова этого характер хреновый, он ничьей помощи принимать не хочет. Говорит, глава республики – не сникерс, поэтому никакой рекламы…

– А! – не вытерпела я. – Это должно сработать. Его «едят»?

– Вот-вот, – оживился Лева, гражданин с двойным американо-российским гражданством, – мы и решили, что если кого туда посылать, так только тебя с твоим «распрекрасным» характером. Мы тебе билет на самолет заказали, ноутбук приготовили, номер в гостинице забронировали…

– Пли-и-з!.. – с придыханием простонала Инна. – Клиент, нефтяник этот, такие «бабки» отвалить может!

…Магнат оказался кудрявым, румяный бутузом (есть такая категория мужчин, которые умудряются и в сорок пять выглядеть на пять… лет). Угнездившись в тесном кресле экономкласса (другого нет), на лету спешит ввести в курс дела:

– Суди сама: два с половиной процента территории России хранят богатства в недрах на одиннадцать триллионов долларов – сто годовых российских бюджетов. Глава у них – настоящий северный волк, потрясающий мужик. Ну, и еще, чтобы про героя ясно было, есть такой анекдот. Кто в Коми родился, но в Коми не живет и в Коми не умрет – тот коми-коммивояжер. А кто в Коми не родился, но в Коми живет и в Коми умрет – тот коми-камикадзе. Ну вот, Стефанов родился в Сибири, а в Коми живет тридцать три года… Твой герой – камикадзе…

– Ну, так уж и герой!

…Мы примкнули к кавалькаде машин, подруливших во двор недостроенной школы. В затормозившей у крыльца передней «Волге» рывком открылась дверца. Из машины вырвался коренастый седой мужчина в пиджаке нараспашку. Воротник рубашки под галстуком расстегнут, носки ботинок – явно недешевых! – в свежих царапинах и строительной пыли.

– Это и есть герой? – спрашиваю у провожатого.

Тот кивает, как под гипнозом. Это же завороженно оцепенелое напряжение на лицах всего окружения. Худенькая, как вобла, женщина тенью метнулась к Стефанову, протягивает петицию, что-то тихо объясняет. Тот сначала внимательно слушает, кивает и вдруг начинает рычать:

– Не подсовывайте! Я не продаюсь ни за голоса, ни за что другое!

«Вобла» замкнуто улыбается. Взъерошенный Стефанов ходит взад-вперед по школе, которую надо было бы ввести еще три года назад. Помощник юлой крутится:

– Федор Тимофеевич, вы на встречу опаздываете уже на двадцать пять минут.

…Нефтяные короли в честь главы республики закатили банкет – всевозможная снедь, батареи бутылок. Стефанов сел – одна рука на коленке, другая локтем на столе, очки примостились на седом чубе – и продержал всех впроголодь два часа над обзорной схемой месторождений нефти, а потом выдал на всю катушку:

– С вашей подачи корреспондент подходила ко мне: мол, если вы отнимите лицензии у тех-то, за вас проголосуют те и эти. Я большего унижения не испытывал! Вместо того, чтобы голоса считать, лучше загляните в школу и предложите свои услуги. Помощь эта стоит не дороже ведра нефти, а вы ее цистернами отсюда вывозите! Стыдобушка! Позовите сюда эту девочку-корреспондента, пусть послушает и посмотрит, как понаехали в маленькую нефтяную столицу воротилы, грачами набросившиеся на бюджет. – А потом прицельно, к хозяину банкета – президенту совместного предприятия: – Майкл, у вас в США бывают тесты на лояльность?

Чисто выбритый, блестящий, как стеклышко, американец улыбается, демонстрируя знание русского языка:

– Я думаю, нет нужды…

– Конечно, – соглашается Стефанов, – но это вы у себя все тесты уже прошли, а мы еще только начинаем. Школа может рассчитывать на компьютерный класс в подарок от компании?

Легкое замешательство, но Главе отказывать неловко…

– Когда это нужно?

– Еще вчера, – ответил Стефанов. Выпил бокал минералки, съел тарелку борща и поехал дальше, к строителям.

…На сцене стол для президиума, красная скатерть, микрофоны. Стефанов отказывается туда идти:

– Далеко, как на трибуне мавзолея.

Стол переносят в зал. Глава ведет совещание, а в проходе копошится фотокор, подбираясь все ближе. Стефанов останавливает его взглядом и невозмутимо советует:

– Присядьте, пожалуйста. Я издалека лучше смотрюсь.

Говорят с мест. Стефанов слушает, мнет ладонью нос, щеки, подбородок, губы – вот-вот скомкает и уронит, как маску, в усталом раздумье. Задает один неудобный вопрос, другой, третий… Разочарованно откидывается на спинку стула: