Светлана Чуфистова - Во имя отца и сына

– Ты? – спросил Георгий брезгливо – Ты ж сбежал?

На подстилке из сена, забившись в угол, сидел оборванный смуглый парень, цыганской наружности, ноги которого были закованы в цепи. Сердце девочки сжалось от сострадания.

– Отчего он здесь? – спросила она.

– А это новая забава моего отца – ответил, багровея от злости, Жорка и достал хлыст – На, цыганское отродье! – вдруг хлестнул он несчастного наотмашь – На, получай!

Но Мотя закрыла собой беззащитного.

– Хватит! – выкрикнула – Опомнись! Он и так нелюдем обиженный! И ты такой же?!

Георгий в отчаянии бросил хлыст и устремился прочь.

– Да кто она такая?! – несли его ноги неведомо куда – Да как она смеет?! – возмущался парень, вытирая слёзы – Да пропадите вы все пропадом!

***

Костя заглядывал внутрь и удивлялся тому, как там всё устроено. Полосатые, большие и маленькие они перебирали лапками, ползали друг по другу, почёсывали свои хоботки, сбрасывая принесённую с цветов пыльцу, и постоянно жужжали, жужжали, жужжали…

– Ну, что, сынок, видал? Как оно? – спрашивал отец.

– Ага! Ни чё себе! – отвечал ему восхищённый Костик.

– Оне навродь людишков тама, своим обшиством проживают – вкрадчиво говорил Тимофей. – Со своим, можно сказать, правлением. Вона матка улия, царица ихняя, – показал отец на самую большую пчелу в семействе – а вон и трутни с работягами. Всё как в роду человеческом. Так-то вот…

С тех пор как переселенцы обустроились на новом месте, Тимофей, единственный в деревне, попробовал себя в неизведанном деле. И это дело стало приносить ему не малый доход, с которого планировал смышлёный крестьянин землицы ещё прикупить, сына младшего выучить, да старшим зараз помогать.

– Ну, что пойдём картоплю пекчи? – сказал, наконец, сыну мужчина и отправился в сторону разведённого на окраине леса костерка, где уже сидело несколько чумазых, деревенских подростков.

– А я те толкую, змей здеся тьма тьмуща! – говорил косматый подранок Савка своему другу Кольке – А где змеи тама и лешаки. Энто оне людёв то имя пугают.

– Нету здеся никаких лешаков. Мы с тятей сколь разов на охоту хаживали, ни одного ишо не видали! – возразил Савелию приблизившийся к друзьям Костик.

– Ага! Как же, нету! Я самолично его встрентил! И Миха со мною был! Мих, скажи! – толкнул косматый локтём, примостившегося рядом с ним парнишку.

– Угу – поддакнул тот.

– Только не в лесу энто было, а на поляне, – продолжил Савка – возле Соколиной балки. Стоит такой страшнющий! Песню тянет, скачет как юродивый, да рукою в круг ударят! Ох, и напужались мы тогды!

Тимофей, услышавший беседу друзей-спорщиков, улыбнулся.

– Дык, энто не наш лешак то был, а башкирской. Народа, что здеся до нас проживал – вставил тут он – Ихнии лешаки на вроде знахарей нашенских, вместе с людями живут.

– Ууу. Я б к такому не в жисть не пошёл! – сказал, как отрезал, Савелий – Съест тебя и не подавится.

– Ты костлявый! – хлопнул по плечу рассказчика Миха – И не вумный!

– Кто?! Я не вумный?! – возмутился тот – Да я поумней всех вас тут буду! Я да вон Коська! Мы одне тута грамоте обучены! – показал Савка кулак обидчику – Не то шта ты…

Мишка сощурил глаз и стал дуть ноздри, приготовившись напасть на всезнайку.

– Э, э, грамотеи! Ишо драки тута мне вашей не хватало! – остудил пыл сорванцов отец – Лучше вона за картоплей доглядайте, а то сгорит совсем.

Он палочкой пошерудил угли и выкатил из костра шипящую картофелину.

– Ну, кто первый?

– Я! Я! – закричали ребята все в раз.

– А первым будет Николка, как самый что ни наесть спокойный про меж вас – подытожил Тимофей.

И худенький, скромный Николай заулыбался.

Мужчина посмотрел на недовольные лица обделённых.

– Но, но, не вешать носы! – поспешил успокоить он остальных – Вота и вторая на подходе ужо шкварчит.

Они долго ещё так сидели, ели и разговаривали. О том, как гроза посекла берёзу вчера, о весёлом «Петрушке» на ярмарке, об охоте и о рыбалке, о добре и зле, о боге, царе и о вере…

***

Он любил мечтать не менее любого другого отрока его возраста. Грезил о путешествиях и писательстве. Знал большое количество языков. Его привлекало всё новое, неизведанное. Ещё в младенчестве, открыв в себе страсть к наукам, много читал, увлекался историей и медициной, философией и картографией. Предпочитал стихи и цитировал их наизусть.

– Георгий Кондратьич, к вам сынок Колесниковых пожаловалис – сообщил вошедший в господские покои слуга.

Жорж закрыл книгу и посмотрел на вечно пресмыкающегося дворового.

– Проводи его в библиотеку, голубчик – снисходительно сказал юный барин, совсем ещё детским голосом. – Я скоро туда подойду.

Он отложил в сторону томик новелл и, поднявшись с дивана, приблизился к оконному проёму, за которым слышались многочисленные голоса.

На зелёной лужайке перед домом, как всегда, толкаясь и тесня друг друга, собрались люди. Крестьяне и мелкие лавочники, мастеровые и ремесленники, все жаждали встречи с Мартыновым старшим.

– А ну пошли отседа! Чего заявилися?! – орал на просителей одноглазый Филиппка – Хозяина щас нет!

– Родненький, как нам жить то теперя?! – бросилась к нему со слезами несчастная баба – Ведь единого кормильца на каторгу упекут! – взмолилась она, упав на колени – А Кондрат Андроныч повременить обещался!

– Пошла прочь! – брезгливо оттолкнул её приказчик и ударил кожаной плёткой – Пущай твой кормилец должок отдаёт!

– Так не чем – продолжила ползать по земле, рыдая, убитая горем. – Ребятишек у нас пяток…

У Георгия сжалось сердце, и готово было разорваться от возмущения. «Да как он смеет!»

– А ну, ступай сюда! – крикнул парень приказчику из окна.

Тот, обернувшись на зов, немедленно устремился к молодому хозяину, и уже через минуту стоял перед ним. Средних лет, бородатый отцовский угодник.

– Ты за что её ударил, сволочь! – взревел Жорка отчаянно – Кем ты себя возомнил?! – отвесил он наглецу оплеуху.

– Георгий Кондратьич, с нимя иначе нельзя – стал юлить хвостом одноглазый. – Это ж никакого капиталу не напасёшься. Да и папаша ваш гнать их в три шеи велел…

– Это я тебя прогоню, пёс! – не унимался Георгий – Это ты у меня капиталу не напасёшься, по миру пойдёшь! – продолжил он орать на приказчика и вновь приложил его по лицу.

– Бей его курву! – вдруг услышал Жорж у себя за спиной пьяный голос отца – Наподдай сучьему выродку!!!

Георгий обернулся. Мартынов старший подошёл ближе и ухватил слугу за ухо.

– Слюнтяй! – рявкнул он на сына – Бить надо, чтоб до самых потрахов, до крови поганой!!! – трубил он на весь дом, продолжая таскать скулящего холопа – Да, Филиппка?! Деньжат то много у меня своровал?!

– Какие деньжата, батюшка кормилиц? – взмолился приказчик – Верой и правдой всю жисть вам служу…