Анатолий Нутрихин - Мальчик из Тобольска. Повесть о детстве Д. И. Менделеева

– Залетел по-глупому, – вздохнул Анисим. – Еле выкрутился. В холодной не сидел: управляющая отпустила меня с миром.

– Свет не без добрых людей, правда, и злых хватает, – сказал атаман. – Кто-то сдал Орлика. Жаль его и за остальных тревожно…

– Орлик – крепкий орешек, – уверенно сказал Анисим. – Им его не расколоть. Однако надо уходить с заимки…

– Сам так мыслю, – согласился атаман. – Сменим стоянку. До сих пор не снялся потому, что ждал вести из других волостей. Да, видно, зря. Время поджимает…

Тарас Федорович вышел из горницы на крыльцо. Через двор направился к сеннику. Влез наверх по скрипучей лесенке и лёг, вдыхая аромат сохнущей травы, задумался. Ему вспомнился родной посёлок Игрим на берегу Сосьвы. Там он лет до двадцати жил в родной семье, промышлял охотой вместе с отцом.

А потом по навету местного старосты Федор Галкин был посажен в Берёзове в тюрьму. Его осудили за оскорбление властей и заключили в Тобольский острог. Через год отец умер в неволе, а сын застрелил старосту и подался в тайгу. Тараса поймали и сдали в солдаты: из полка он исчез.

Потом Тарас Галкин участвовал в побеге с Ялуторовского винокуренного завода, где работали каторжные. Он чистил там квашни от остатков бурды. Рядом с ним горбатился подольский гайдамак Устим Кармалюк. Смелым был этот Кармалюк. Они вместе замыслили бежать, подговорив двух других узников. Подпилили в камере оконную решётку, сплели из рубах верёвку. Ночью спустились во двор, перелезли через забор и скрылись в лесу.

На воле Тарас собрал лихих людей и нападал с ними на приставов, бар и заводских управителей. В Западной Сибири начиналось тогда восстание. В степях поднялись казахи. Мятежники попытались захватить Акмолинск. В низовьях Оби храбрый Ваули Пиеттомин возглавил вагулов, отказавшихся платить чрезмерный ясак, и подступил к самому Обдорску… Бунт то затихал, то разгорался.

…Вечером Тарас Федорович позвал помощников. Когда те явились, приказал:

– Завтра, Петрович, с утра поднимай конных! Пойдёте, вроде, передовой заставы. Дозорных вышли. А я с остальными людьми двинусь следом. Поселимся на новой заимке, в Брысинском лесу, за болотом. Там на бугре сохранились старые охотничьи землянки. Поправим их и перезимуем. Коли и там нас отыщут, уйдем в Полуяновский бор или дальше – за Исеть.

А тебе, Анисим, наказ: утром ступай к большаку. Пощиплешь бар или купчишек… Шум подними. Пускай думают, что весь отряд озорует на большаке. Да и деньги нам нужны. Крестьянам за харчи платить надо, иначе озлобим их. И на покупку пороха деньги требуются. Возьми с собой трех-четырех надежных дружков. После отдыха отпущу вас на Иркутский тракт, и сам пойду. Потешимся!

На следующий день, на зорьке, с заимки вышли Анисим и ещё трое. Все с ружьями, за поясами – топоры, на спинах – котомки. За ними увязалась игривая лайка. Раза два её пугнули: не отставала…

– Нехай, бежит! – махнул рукой Анисим.

Наступил день отъезда в Тобольск. После завтрака Мария Дмитриевна велела Паше и Мите надеть курточки. Вдруг поднимется ветер? А пыли и в затишье хватает. На случай дождя взяли зонты и плащи.

Багаж был уложен накануне. Однако утром братья вновь проверили содержимое чемоданов: не забыты ли рыболовные снасти, мешочки с «бабками» – гладкими игральными костями, гербарии и чучело бурундука, сделанное дедом Никодимом.

Суета, препирательства между мальчиками, прощание с собакой Стрелкой… Но вот подана неказистая, но прочная бричка. На козлах красуется Ларион. Он облачился в найденный в чулане ямщицкий кафтан, который мал и уже расползся по шву на широкой кучерской спине. Ларион натягивает вожжи, как бы сдерживая лошадей, хотя те ведут себя смирно.

Проводить Менделеевых в город собралось десятка два мастеровых и слуг. По случаю воскресенья на мужиках – белые рубахи из тонкого холста, подпоясанные красными и синими кушаками. Двое или трое в чёрных картузах… Женщины надели разноцветные ситцевые платья и домотканые сарафаны. Мария Дмитриевна – в серой накидке и таком же капоре – вышла из дома, села в бричку, в которой её ждали сыновья, и обратилась к мастеровым:

– Извините меня: плату вам за месяц задолжала. Меня омские купцы подвели. Как получу с них долг, сразу рассчитаюсь.

– Не тревожься, матушка, – откликнулся Сергей Маршанов, – нас огороды, скотинка и охота прокормят. Счастливой дороги!

– Ты, Ларя, будешь в овраг съезжать – коней придержи, там спуск скользкий, – посоветовал Епифан Мальцев.

– Сам не маленький, помолчи… – буркнул кучер.

– Вот язва… Я ему от души, – заворчал Мальцев.

– Успокойтесь, – заметила Мария Дмитриевна. – Едем. Христос с вами!

Малиновый звон колокольчиков огласил округу. И вот уже мелькают спицы экипажа. Бричка нырнула в овраг, в логу свернула направо и вскоре показалась на противоположном склоне. Менделеевы обернулись: с горы им махали. Потом село скрылось за вековыми деревьями. Лес вздымался стеной по краям дороги и лишь временами расступался, освобождая место опушкам, полям ржи и овса. Он то подступал к дороге, то отбегал. Кедры, сосны, ели удивляли Митю своей мощью, высотой, хотя встречались и их зачахшие собратья, утратившие хвою или листву. «Отчего они такие? – беспокоила мысль. – Погибли от избытка влаги? Или здесь был пожар?»

Мерный бег лошадей, плавное покачивание брички, пейзаж однообразный, но полный неизъяснимого очарования… Люди встречались редко. Только возле Ровдушки путешественники увидели богомолок в чёрных платьях и платках. В руках у них посохи, за плечами – берестяные коробы.

Потом повстречался лесоруб, шествовавший рядом с повозкой, гружённой жердями. Езда стала привычной, убаюкивающей. Раза два общее оживление вызвали зайцы, убегавшие с дороги при появлении экипажа.

– Ату-ату, косой! – крикнули Паша и Митя.

Затем они успокоились и начали дремать. И каково было их изумление, когда впереди неожиданно, словно сказочное видение, возник кавалерийский разъезд. Картинно рысили кони, как влитые, плыли в седлах пятеро драгун.

– Стой! – пропел вахмистр, воздев руку в белой, испачканной грязью перчатке. Он натянул повод, и конь под ним присел на задние ноги. «Красив наездник!» – восхитился Митя. А вахмистр с казённой любезностью обратился к Марии Дмитриевне:

– Прошу прощения, сударыня. Не встретили ли в пути подозрительных лиц?

Мальчики смотрели на всадника с любопытством. Он был рослый, с бакенбардами и усами. На боку колыхалась сабля в поблескивающих ножнах.

– Ничего странного мы не видели, – спокойно ответила Мария Дмитриевна. – Надеюсь, можно ехать?

– Следуйте, – разрешил вахмистр и козырнул.

– Извините. Служба-с…