Эдвард Радзинский - Ночи, которые потрясли мир

Приезжая к Распутину, Феликс поднимался в квартиру по «черной лестнице» (ко входу для прислуги), минуя агентов, охранявших мужика. Объяснить Распутину и Муне обычай приходить с черного хода князю было просто: его семья ненавидит Григория, и он не хочет лишних конфликтов… Так он приучал Распутина к своим тайным приходам.

И Печеркина на следствии отметила: «Маленький» приходил с черного хода». Но она запомнила только два появления Феликса, и оба – с Марией Головиной. Однако, судя по всему, он приходил гораздо чаще, просто Распутин старался, чтобы свидетелей этих визитов не было.

Сам Феликс о числе своих посещений Распутина скажет следователю уклончиво, но во множественном числе: «Во время моих последних посещений Распутина…» Но, со слов мужика, Лили Ден покажет в «Том Деле»: «Князь часто бывал у Распутина». И в письме царицы мужу от 17 декабря читаем: «Феликс в последнее время часто ездил к Нему».

Впоследствии заговорщики, желая показать трудности, которые они преодолели, будут говорить, что Распутина «охраняли шпики от трех учреждений: от императрицы, от МВД и шпики от банков». На самом деле в то время при Распутине были только агенты охранки. Более того, в один из своих ночных визитов ночью, Феликс мог с изумлением заметить, что после полуночи Распутина вообще никто не охранял.

Таково было секретное распоряжение Протопопова. Как показал Белецкий, жалкий министр «для особо важных разговоров приезжал к Распутину сам, вечером после 10». Не желая иметь свидетелей, Протопопов «после 10 вечера велел снимать наружную охрану». При этом он лгал и в Царском Селе, и Распутину – уверял, что охрана оставалась и ночью, только «ставилась не у ворот, а напротив дома, чтобы быть незаметной».

Так Феликс узнал: после полуночи можно увезти Распутина, не опасаясь охраны. На этом и будет строиться план убийства.

Итак, 21 ноября Феликс встретился с Пуришкевичем, который в дневнике так изложил свое впечатление: «Молодой человек в форме… мне он понравился внешностью, в которой царит непередаваемое изящество и порода, и духовной выдержкой. Это, очевидно, человек большой воли и выдержки… качества, мало присущие русским людям, в особенности из аристократической среды».

Феликс изложил упоенному своей речью Пуришкевичу парадокс, который тот не понимал: «Ваша речь не принесет тех результатов, которые вы ожидаете… Значение Распутина не только не уменьшится, но, наоборот, окрепнет, благодаря его безраздельному влиянию на Александру Федоровну, управляющую фактически всем государством». Князь тоже был уверен в «безраздельном влиянии» Распутина.

– Что же делать? – спросил Пуришкевич.

– Устранить Распутина, – сказал родственник царя.

Пуришкевич с готовностью согласился участвовать в убийстве. И Феликс предложил ему познакомиться с двумя другими участниками.

«22 ноября в 8 вечера я был у князя», – вспоминал Пуришкевич. Здесь он увидел молодого офицера Преображенского полка – поручика Сухотина. А потом «в комнату влетел молодой статный красавец, в котором я узнал великого князя Дмитрия Павловича».

Пуришкевича ознакомили с планом убийства. «Выяснилось, что Распутин давно ищет случая познакомиться с некоей графиней Н., молодой петроградской красавицей, бывающей в доме Юсуповых. Но она была в Крыму… При последнем своем визите к Распутину Юсупов заявил ему, что графиня на днях возвращается в Петроград, где пробудет несколько дней и… что он может его с ней познакомить у себя дома».

Итак, некая красавица, жившая тогда в Крыму «графиня Н.», должна была стать подсадной уткой, крючком, на который решено было поймать Распутина. Так с необходимой лжи начинаются воспоминания Пуришкевича. Ибо под маской «графини Н.» он скрыл… жену Феликса – Ирину.

Сам Юсупов напишет: «Распутин… давно хотел познакомиться с моей женой. Думая, что она в Петрограде и что мои родители в Крыму, он согласился отправиться ко мне». Но еще интересней описывает историю с «крючком» подруга царицы Лили Ден: «В последний год жизни Распутина князь часто бывал у него… и, по словам Распутина, рассказывал ему какие-то удивительные, слишком интимные вещи про свою жену. Какие именно, Распутин не сказал… Распутин должен был быть у князя, чтобы исцелить его жену».

«Исцелить», «интимные вещи» – то есть изгнать блудного беса! И, видимо, опять тем самым – распутинским – способом! Но не мог же монархист Пуришкевич написать, что племянницу Государя решили использовать как сексуальную приманку для распутного мужика.

Но запомним: монархические убеждения не позволяют Пуришкевичу писать правду. И это необходимо учитывать при реконструкции той петербургской ночи – ночи убийства.

Так что если предположения Николая Михайловича об отношениях Распутина с Феликсом оправданны, то в Юсуповском дворце Распутину посулили заманчивое продолжение «лечения». После того как он «изгонял блуд» из князя, он должен был «изгнать беса» из его жены. Мужику в ту ночь посулили лоно племянницы царя! Это заставило его потерять голову. Хитрый мужик обернулся токующим тетеревом. Блуд победил разум.

Но к концу ноября у заговорщиков начались осложнения. Феликс получил письмо Ирины, написанное в самом решительном тоне: «25 ноября 1916… Благодарю тебя за твое сумасшедшее письмо. Я половину не поняла, но вижу, что ты собираешься сделать что-то дикое. Пожалуйста, будь осторожен и не суйся в разные грязные истории… Главная гадость, что ты решил все сделать без меня. Не вижу, как я могу теперь участвовать, раз все уже устроено… Кто такой «М. Гол.»?… Только что поняла, что это значит и кто она… В эту минуту, пока писала!.. Одним словом, будь осторожен. Вижу по твоему письму, что ты в диком энтузиазме и готов лезть на стену… 12 или 13 буду в Петрограде, чтоб без меня не смел ничего делать, а то я совсем не приеду… Крепко целую. Храни тебя Господь».

Но главное из письма осталось неясным – согласна ли она участвовать.

27 ноября Феликс написал ответ: «Какое счастье твое длинное письмо… Ты прямо не знаешь, как ты мне не достаешь именно теперь, когда вся моя голова разрывается на части от всяких мыслей и планов и т. д. Так хочу тебе все рассказать… твое присутствие в середине декабря необходимо. План, про который я тебе пишу, разработан детально, уже три четверти сделано, остался финальный аккорд… и для этого ждут твоего приезда… Это (убийство. – Э.Р. ) – единственный способ спасти положение, которое почти безвыходно… Ты же будешь служить приманкой (!!! – Э.Р .)… Конечно, ни слова никому…»