Виталий Вээм - Медаль за отвагу. Том первый. В тени сомнения

– А он еще с трудом выговаривает свою фамилию, – продолжила Мария фразу матери, опередив.

– О-о, неужели я талдычу одно и то же?

– Нет, просто я понимаю тебя с полуслова.

Эн скептично посмотрела, но не обиделась, поняв, что дочь увиливает. Мысли же самой девушки ходили вокруг навязчивой идеи забрать пса с собой в город. Но она знала, что хозяин пса никогда на такое не согласится, никогда на такое не пойдет. Какие бы Мария ни приводила доводы и аргументы, он будет тверд, пресекая попытки уговоров на корню. Более того, он, скорее всего, перестанет отпускать ретривера на прогулку одного, опасаясь пропажи. Мария убедила себя, что если она заберет пса, то он может принести немалую пользу в поисках людей, застрявших под завалами зданий, если его такому научить. Но и пойти на кражу Мария не могла, поэтому гнала от себя мысли о похищении пса, хоть это не составит труда: достаточно иметь мячик, и ретривер сам пойдет за ней к поезду. Думая над этим, Мария решила, что в следующий свой приезд попробует поговорить с мистером Стоункирком об этом.

Они медленно уходили с пляжа. Пес с открытой пастью и высунутым языком трусил рядом с карманом пальто, а с другой стороны от Марии шла Эн.

– Кроме того, – голос Эн вернулся будто издали, – он пригрозил, что не ляжет спать, пока ты не споешь песню…

– Но я сегодня не в голосе.

– Скажешь это публике, которая придет в ярость от такого заявления, – Эн улыбнулась, преувеличивая последствия. – Твой братец всю неделю только и твердит о том, что хочет слушать твои песни, а Сайлас уже с самого утра настраивает аккордеон, репетирует мелодию. Ты что, дочь, твой отказ посеет бурю недовольства и тонну детских слез…

Эн заметила, что Мария думает о чем-то другом, отчего с заботой спросила:

– Тебя что-то тревожит?

Мария запустила в волосы ладонь, убирая их с лица:

– Немного задумалась, прости. Но я слышала все, что ты сказала. Я исполню вам новую песню, устроим домашний концерт, а ты будешь мне подпевать.

– Подвывать я бы сказала.

– Не скромничай, мам, ведь голос достался мне от тебя.

Эн пожала плечами. Она не отрицала этого, но и не могла с уверенностью утверждать. Никогда не занимаясь пением нарочно, она не отслеживала за собой, есть ли у нее голос для того, чтобы исполнять куплеты под мелодию. Эн, сколько себя помнит, никогда не интересовалась вокалом, а всегда тяготела к литературе. Зачитывалась книгами взахлеб всегда, когда позволяло время. Ей и по сей день нравится пересказывать повести или романы, которые она прочла когда-то или же рассказывать истории из собственной жизни. Заранее не определить, окажется ли слушатель благодарным и ему действительно будет интересно, либо он будет кивать и слушать лишь для приличия. Эн тонко чувствует, когда собеседник халтурит, но пытается всеми силами это скрыть. В таких случаях Эн винит себя в том, что недостаточно хороший рассказчик. А Мария наоборот любит петь, и Эн не могла припомнить, когда дочь проводила время за книгой, исключая те случаи, когда нужно было читать методистские пособия, которые, грубо говоря, ей приходилось читать по принуждению.

Втроем они подошли к дому, состоявшему из двух строений, соединенных вместе, практически ничем не отличающихся друг от друга. Лишь одно строение чуть выше другого, а в остальном они оба похожи: каменные белые стены, впалые окна и по две печных трубы, торчащих из крыш. Вокруг дома наблюдался быт: деревянные постройки, участок огорода, сад, обрамленный кустарником, велосипеды и хозяйственный инвентарь.

Когда Эн скрылась в доме, Мария опустилась на корточки перед ретривером. Тот переминался на месте, махая хвостом. Девушка, решив занять время ожидания, негромко запела чувственным голосом так, чтобы слышно было только псу:

Окончив акапеллу, Мария стала гладить пса и умиляться им.

– Учти, ты слышал это первым! Конечно, строки нужно доработать, не смейся!

Пес, безмолвный критик, лишь замахал хвостом сильнее, когда вышла Эн. Обеими руками она держала лист газеты, на который насыпала добротную горку угощения. Пес смекнул, что к чему; не дожидаясь, пока Эн подойдет, он сам подбежал. Она положила лист на землю, и ретривер с жадностью стал грызть. С хрустом и треском кости исчезали в его пасти.

Немного понаблюдав за ним, Мария заметила:

– Он очень проголодался! – и пристроилась за спину матери, намереваясь использовать ее как заслонку от Луизы. Эн помахала псу рукой на прощание.

Мать и дочь вошли в дом. Луиза, провалилась в кресле и потягивала маленькими глотками ром, смешанный с клюквенным соком, и пристально смотрела на вошедших в гостиную. Пока Эн не спеша, в подробностях отвечала на вопрос Луизы о погоде, Мария снимала пальто и сапоги с мыслью о таком же стаканчике в виде согревающего средства после прогулки и о неправильности распития рома в одиночку. Она искренне надеялась на то, что Луиза уже заснула, пить алкоголь ей не следовало бы вообще. От него Луиза становится еще более ворчливой и брюзжит, брюзжит. Но есть и плюс: после выпивки ее клонит в сон и часто она засыпает посреди разговора. Именно на такое Мария и рассчитывала, не желая завязывать новой словесной стычки, но, как назло, сестра матери до сих пор не спала. Более того, она была в состоянии говорить и, выслушав Эн, Луиза тут же перешла на Марию.

– Швырять вилку во время семейного ужина, выскакивать из-за стола – это дурной тон…

– Вилку я не швыряла, – ответила Мария, разматывая шарф. – Я лишь сказала, что не хочу обсуждать заданную тобой тему.

– Мда, – протянула Луиза. Она повернулась к огню и обратилась к Эн, судя по всему:

– Куда делась та кротость, воспитанность юных девиц? Мы же и не смели склабиться на старших…

Эн улыбнулась:

– Викторианская эпоха канула в лету, Лиззи, смирись с этим!

– Да, я родилась в прошлом столетии…

– Звучит ужасно.

– …а вы не знаете, какие это были чудные времена!

Луиза погрузилась в кресло еще глубже и будто замкнулась в себе, не произнося больше ни слова.

Остальные члены семьи занимались каждый своим делом, отдельно друг от друга, в ожидании того, когда вернутся Эн и Мария.

Сайлас, супруг, которому так же, как и Луизе, перевалило за шестьдесят, сидел на табурете возле лестницы, курил и слушал радио. За таким времяпрепровождением его можно застать каждый вечер. Когда по радио не передавали что-либо важного для Сайласа, то он доставал свой старый аккордеон, начинал перебирать клавиши, репетировать мелодию или придумывать новый незамысловатый мотив. Тогда радио на приглушенной громкости служило лишь фоном, но до конца не выключалось. Сейчас шла сводка Би-Би-Си. Диктор вещал о двух беспилотных ракетах, чей курс был устремлен на Лондон. Одна из них, не долетев до города, взорвалась в воздухе над полем, вторая же на стадии разгона заглохла и упала в пролив. Диктор также заверил, что все специальные службы контролируют новую угрозу и не допустят происшествий, так что причин для беспокойства нет. В ответ на такие новости Сайлас одобрительно кивнул и осмотрел гостиную, желая разделить радость, но никого не встретил взглядом. Луиза сидела спиной к нему, Эн ушла на кухню, Мария села у окна, а маленький Джон, который еще с трудом выговаривает свою фамилию, блуждал по дому в поисках книги со сказками. А по возвращении матери он ушел за ней в кухню.