Семён Ешурин - Крепостная герцогиня (главы 143—157). Квазиисторическая юмористическая эпопея

– Всю жизнь свою считал я, – проговорил бывший крепостной Егор Смит, – что не ошибается никогда графиня интеллектуальная, ныне не упоминаемая! Правда, один раз подумал иначе я, когда сия особа сиятельная заместо меня подо плётку полезла, за что ей, то бишь тебе, аки бы Лала, благодарность преогромная! Надеюсь, опосля эпистолы, моей сестре адресованной, не будешь ты отрицать, что именно ты спасла меня от гнева самодурной матушки своей!

– Убедил. Не буду. Однако не стОю благодарности я, ибо не под плётку лезла, а лишь на плаху. Догадывалась, что не позволит мать моя крепостническая пороть особу Сиятельную! И кто же просветил тебя, что занимая очередь на плаху, ни единого слова ложного не сказала я?

(Читатели, считающие иначе, могут вернуться к месту экзекуторскому, то бишь не токмо ко плахе, но и к тому месту в тексте, где про нея писано.)

– Маменька моя мудрая.

– И она же научила тебя так глаголить признание вины своей, что так же ни единого слова ложного не прозвучало?

(Читателям недоверчивым советует автор то же, что и в скобках предыдущих.)

– Она же и научила, – согласился Джордж.

– Начал ты речь свою о правдивости моей. Отсюда предположить смею, что далее планировал ты уличить меня в сокрытии факта третьего сватовства, столь же безуспешного.

– Ну да! Отвергла ты самого богатого жениха не самой богатой Шотландии, коий даже меня богаче, хоть я и не шотландец!

– Не скрою, были у меня трудности материальные, но теперича оне позади, благодаря бабушке твоей щедрой и работодателю парижскому узкоглазому. Но в тот момент, когда отказала я Николеньке (коий аки жених куда привлекательней двух ранееуказанных конкурентов!), положение моё было отнюдь не радостным.

– И кто же твой избранник, о любви твоей не ведающей, ради коего ты Николеньку (несмотря на трудности свои материальные) «продинамила»?

– Попытайся угадать со третьего раза.

– Попытаюсь. И именно со третьего раза! … Король Франции Людовик 15-й?

– Нет. Сей балбес не в моём вкусе.

– Джонатан Свифт?

– Увы! Сей писатель гениальный в моём вкусе, но токмо аки писатель, а вовсе не аки жених. И не токмо, ибо лик его не вызывает трепета сердечного, но и по той причине, что характер его (аки и у всех гениев!) оставляет желать лучшего! Итак – последняя третья попытка.

– Тогда остаётся, аки принято изъясняться, «твой покорный слуга»!

– Формально ответ сей неточен, ибо маменька не считала тебя покорным, а я не считала слугой!

– А коли не придираться к формальностям сим?

– То ответ таков, каковой ты слышать желаешь. Коли люба я тебе, то твоя навек, то бишь до кончины одного из нас, даже коли таковая ранее века наступит! А коли не люба, то ждёт меня участь незавидная.

– В виде утопления али под колёса экипажа бросания?

– В виде брака с нелюбимым, но любящим шотландцем богатейшим! Во браке обязательно, дабы влюблён был хоть кто-то один. А дабы оба сразу – не обязательно, … хотя и желательно!

– И ты будешь ему жизнь нелюбовью своею отравлять?! И изменять направо и налево?!

– Изменять, Ваше Сиятельство, можно токмо налево, даже коли путь при сем лежит направо!

Но для меня сие недопустимо!… Я могу быть свободной?

– Ты не можешь быть свободной! – воскликнул маркиз и вышел из кабинета.

Девушка несколько секунд крепилась, но не выдержала и зарыдала. Вдруг в комнату Джордж Гриффит ворвался (нарушив заповедь: «Уходя, уходи!») и бросился в объятья сей плаксы!

– Ты не можешь быть свободной, – воскликнул маркиз во промежутке промеж поцелуями страстными, – ибо теперь ты замужняя леди Лала Гриффит! … Хотя, нет! Во время бракосочетания нашего поменяешь ты имя «Лала», коее в память об усопшей подруге твоей ты уже достаточно прославила на имя «Джудит» в честь твоей столь же усопшей кровной сестры Юдки Шафировой! И станешь ты, наконец-то, «леди Джудит Гриффит».

– «Леди Джудит Гриффит» – понятие растяжимое, – молвила будущая леди Джудит Гриффит. – Но смею надеяться, что себя ты в виду имел, а не графа Колина Гриффита более богатого, но менее для меня желанного!

– Оправдались надежды твои смелые! Себя имел в виду я, … а брата моего шотландского имела в виду бабушка моя не менее шотландская. Просили меня сразу три «Светлости» (ибо ныне гостит у нас герцогиня Макдауэлл) сватать тебя за Колина.

– Думаю, не токмо возражать супротив брака нашего леди Макдауэлл не будет, но и возрадуется даже ибо сможет женить Колина на какой-либо принцессе, коих развелось немеренно!

– Чуть ни забыл! – герцог младой воскликнул. – Считая тебя усопшей, посватался я за одну из принцесс расплодившихся. Но милее мне воспитательница простая из пансиона захудалого!

– Ещё одна воспитательница?! – пока ещё Лала усмехнулась.

– ТЫ у меня одна!

Опосля очередной порции поцелуев девица грустно вздохнула:

– Мне жаль свою соперницу высокородную! Ведь твой разрыв с ней ранит не стокмо сердце ея, скокмо самолюбие. Одно дело проиграть другой принцессе и совсем другое – сотруднице пансионной!

– Точнее, графине расейской! – возразил жених.

– Графине, чей род лишь на пару лет старше нея самой! А ныне и вовсе пребывает там, куда Макар телят не гонял ввиду климата гиблого! … Надеюсь, бедняжка сия небедная не принцесса Маргарита бранденбург-ансбахская?

– Увы! Сие она и суть. Но ведая характер ея, уверен, что примет она сию неблагую весть с достоинством!

– Сие Я приму поражение своё с достоинством! – воспитательница прекрасная воскликнула. – Аки гласит, по-латински выражаясь, «вокс попули», то бишь глас народный,

«ко всем чертям с матерями катись

любая принцесса, но сию…»

Сию принцессу обидеть я не вправе, ибо хоть и недавно, однако является она спонсором главным пансиона нашего. А посему сообщи спонсору нашему второстепенному леди Макдауэлл, что принимаю я предложение брачное Колина и все силы приложу, дабы стать ему супругой верной и матерью добродетельной чадам нашим будущим!

И направилась графиня юная ко двери с ранее упомянутым достоинством, но на полпути не выдержала и с рыданиями из кабинета выбежала. И молвил маркиз младой с досадой к официальной невесте-разлучнице заочно обращаясь:

– Ну, Ритка, погоди! Сейчас явлюсь к тебе и всё наболевшее выскажу!

Чрез два часа во дверь скромной комнаты воспитательницы юной стук раздался.

– Входите, Ваше Высочество! – воскликнула хозяйка сей «конуры».

Вошла высокая тощая некрасивая скромно одетая девица, на шее коей красовался… кулон с гербом Шафировых, подаренный Екатериной Первой. Причём, не Маргарите подаренный, а ей, тогда ещё Юдке Шафировой.

Опосля приветствий молвила принцесса, усмехнувшись: