Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

Евфимий же между тем решил поставить последнюю точку и, сам того не подозревая, слово в слово повторил то, что некогда сказал сам Киприан: «Я не воин, а епископ!» Митрополит, за весь разговор не изменивший позы, переспросил: «Не воин, говоришь? А может, и не епископ? Только ты вот на него взгляни, – Киприан кивнул на своего седого спутника, – он, ища епископа для своей епархии, неожиданно сам сделался архипастырем. Так, Стефан?» – «Так, владыко. Епископом поставил меня Пимен, – Стефан, извиняясь, слегка поклонился в сторону Киприана (положение и вправду неловкое, когда при нынешнем митрополите поминают низложенного предшественника). – Бога ради и ради спасения новокрещённых людей». – «Язычники и идолопоклонники твои новокрещённые люди, – незлобиво уточнил Киприан. – Сколько раз они тебя сжечь и умертвить замышляли, сколько раз с дрекольем ходили, с палками, с дубинами…» – «Так и у меня посох», – рассмеялся Стефан, приподнимая над столешницей высокий с перехватами жезл, увенчанный крепкой рукоятью. – «А почему сулка XXIV, как полагается, нет?» – «Так ведь мёрзнут ленты да бахрома на морозе», – невозмутимо ответствовал Стефан.

Киприан, мельком глянув на свой золоченный, со змейками и драгоценными каменьями посох, счел необходимым вернуться к главному: «Евфимий, вольно или невольно, но ты презрел свой долг архипастыря. Князь – один из твоих духовных чад». – «Ох уж нет, – не вытерпел Евфимий, – не годится этот старый лис на роль ведомого дитяти. Потом, ты уж прости мне, владыко, за напоминание, но ты и сам не больно-то успешно Димитрия нянчил». – «Ты прав, – согласился Киприан. – Я не смог быть для Димитрия тем, кем был для него Алексей, который держал в своих руках бразды не только церковного, но и великокняжеского правления. Для архипастыря это стезя опасная. Призванный учить миру и согласию, он оказался вовлеченным в войны, брани и раздоры, за что и упрекал его Патриарх Константинопольский. Я Алексию не судья, но и не ученик. Последний раз спрашиваю тебя, Евфимий, будешь с князем мириться?» – «Ни за что! Хочу жить под Богом, а не под князем».

В глазах Киприана сверкнул гневный укор: «В великие молчальники и печальники попасть норовишь? Только мне вот невдомек: если миряне опасаются, потому что у них жёны и дети, стяжания и богатства, то вы, отрёкшиеся мира и живущие одному Богу, как, видя такую злобу, молчите? Если ты желаешь добра душе великого князя и всей его отчине, зачем ты безмолвствуешь XXV ?»

Стефан погладил рукоять посоха: «Владыко, в тебе сейчас говорит старая обида на Сергия. Я думаю, Преподобный знал силу духа твоего и знал волю сил высших. Возможно, он хотел, чтобы мерилом для тебя стало осознание всей тяжести ответственности? Сергий никогда не молчит просто так». – «Да, вышло по его. Я выпил эту горькую чашу до дна. Один. Но ты к чему сейчас это вспомнил? Чтобы за него заступиться? – митрополит ткнул пальцем в Евфимия. – Так пусть он с тобой местами поменяется, ему там, среди твоих снегов, отшельничать сподручнее будет. А ты здесь, подле меня, останешься, будем Русь своей духовной властью укреплять и объединять». – «Среди моих снегов, – усмехнулся Стефан, – отшельником быть не получится. Да и я, отче, вряд ли тебе здесь сгожусь: не умею чинить готовое, проще уж начинать с начала. Прости…» «Ну тогда ты, Антоний? Сколько можно в настоятелях ходить!» Я посмотрел на Евфимия… Я? На его месте? «Прости мне, владыко, – ответил я чужими словами, – ты хочешь возложить на меня бремя выше меры, но ты не найдёшь во мне того, что ищешь” XXVI. Киприан, несомненно, знал, кому принадлежат эти слова и по какому поводу они сказаны. Утратив ко мне интерес, он повернулся к греку-архидиакону. Тот как раз в потянулся к жбану. «Арсений!» – сурово приговорил митрополит. – «Нет!» – квас, расплескавшись, обдал всех мятным духом. «Не блажи, Арсений. Один Юстиниан остался, так ему к патриарху на доклад поспешать надо». Второй грек, подняв брови, изрек что-то витиеватое.«Каждому свое дело XXVII», – усмехнувшись, кратко перевёл Стефан.

Евфимий встал из-за стола и с облегчением перекрестился: «Слава Богу, пойду я». – «Что значит, пойдешь? – нахмурился митрополит. – Это уж собор завтра решит, куда тебе идти». – «Знаю и буду в означенный час, но сейчас-то я свободен..» Он ушел, проскользнув в полуотворенную створку ворот так тихо, что вратарь его даже не заметил и не почтил прощальным поклоном… «В Спасо-Каменный XXVIII его, – Киприан стукнул посохом. – Но если на соборе тих будет, тогда в Чудов».

20

Московское великое княжество,

р. Волга, скит, в двух днях пешего пути

от Оршина монастыря,

в год 6917 месяца студеня в 25-й день,

полунощница

Между черницей и чернецом. Молчальник или пособник? Снова бежать!

От матушки Параскевы Кирилл возвращался в унынии. Настоятельница указала на дверь.

– Сегодня же, после заката!

– Опомнись, матушка! К чему такая горячка? Вести худые дошли до тебя?

– Ничего не ведаю, – поджала губы Параскева. – Что чернец чернице наедине сказал, то меж ними и умерло.

Хотел возразить – монахини, шикая, замахали руками, как вороны крыльями. Побрёл в келью… Там Епифаний, как одержимый, работал.

«Так, казня нас, Господь смирил гордыню нашу. Так сбылось над людьми прежде бывшее знамение, когда в Коломне от иконы потекла кровь… И множество людей погибло, а иные от холода поумирали, ибо тогда, на погибель христианам, зима была лютая и стужа превеликая…»

– Тебя преследуют? Почему?

– Так ведь нашествие… Мать, дитя хватает, книжник – книги.

– Может и так, только ты не особо огорчился, когда книги исчезли?

– Не сожгли, и то ладно. Написанное остаётся.

В дверь поскреблись. Оказалось – Анисья.

– А Борис где? Он же нам обычно еду носит..

– В ученики сыночка отправила.. Пора пришла..

– К белоризцам? – наобум брякнул Кирилл, но Анисья словно не слышала.

– Здесь и сыр вялый, и караваи с рыбою, и трудоноши. Ничего, что скоромное, вы теперь путники. Вот вам ещё! – и она протянула посох.

– Откуда он у тебя? – смешался Епифаний, машинально отметив, что рукоять обернута сулком, чего раньше не было.

– В Орше, где вы до нас были, настоятеля зарубили, а отец Андроник возвращает твою вещь с предостережением. Бежать вам надо, бежать!

Анисья задувала свечи, храм медленно погружался в темноту. Вот уже рассеялся дымок погашенных свеч на аналое XXIX… Она дошла уже до кануна XXIX, как из алтаря вышел монах. Его облачение сливалось со мглой, Анисья лишь слышала скрип сапог.

– «Примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» 14 14 Евангелие от Иоанна, 20:22—23. – монах требовательно протянул Анисье руку для поцелуя. – Я знаю, на твоей душе есть совершённый и нераскаянный грех, о котором ты сама не подозреваешь. Я хочу отпустить тебе твоё прегрешение невольное – ведь так, дочь моя? – через особую разрешительную молитву.