Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии

И тут аббата посетила недостойная мысль: если я в состоянии терпеть приора, то и Адам какое-то время потерпит фермы. Он сладко улыбнулся Гроклтону:

– Ты прав, Джон. И если, как я подозреваю, Адам в один прекрасный день станет аббатом – аббатом-реформатором, наверное, – он с удовольствием увидел, как скривился Гроклтон при этих словах, – то этот опыт будет ему весьма полезен.

Итак, еще до того, как аббат в конце года покинул монастырь, брата Адама назначили управляющим фермами.

Холодным декабрьским днем Мэри торопилась в Бьюли.

Ледяной ветер дул ей в спину, подгоняя по узкой тропке, а вереск царапал ноги. На севере далекая линия деревьев исчезла за небольшой возвышенностью, и ландшафт напоминал голую тундру, которая и была здесь тысячи лет назад. Позади, над полем буроватого вереска и темно-зеленого утесника, вдоль линии берега неуклонно двигались чуть подсвеченные оранжевым тучи, грозя настигнуть и удушить ее по мере того, как она шла на восток через огромную пустошь между центром Нью-Фореста и аббатством, которая теперь называлась пустошью Бьюли.

Мэри не хотелось туда идти, она делала это лишь с целью угодить мужу.

Том не работал на аббатство зимой, но в этом году монахи призвали его для особого дела. Им понадобилась повозка.

Обычно Том не плотничал. Трудно было уговорить его смастерить что-нибудь дома. Но по какой-то причине его воображение всю жизнь воспламенялось при мысли об изготовлении повозок. Повозка, сделанная Томом Фурзи, представляла собой внушительное сооружение с каркасом в основании и четырьмя каркасными съемными бортами. Все перекладины аккуратно соединялись друг с другом. Повозки Тома всегда бывали одинаковы и обещали служить до Судного дня. Но он никогда не делал колес. «Это дело колесного мастера, – пояснял он. – Я изготавливаю повозку, а он задает ей ход. Таково мое мнение». Казалось, ему нравилась эта мысль.

Однажды, когда они еще общались, Джон Прайд заставил его признаться, что он не любит колеса за кривизну. «Вот будь они квадратными, ты же за них взялся бы, Том?» – спросил он добродушно.

И Том, к восторгу Прайда, задумчиво ответил: «Пожалуй, мог бы».

И вот Том отправился к монахам сооружать повозку. Это произошло десять дней назад. Работе предстояло растянуться как минимум на шесть недель, и он обосновался на ферме Святого Леонарда. Мэри навещала его каждые несколько дней. Сегодня она пообещала принести ему пирогов. Ей особенно не терпелось сделать это, поскольку она винила себя за то, что радуется отсутствию мужа, во-первых, из-за капризов Тома, а во-вторых, из-за Люка.

Пребывая в состоянии странном и мечтательном, Люк, живший в лесу, казался чуть ли не счастливым. Даже с наступлением холодов он всегда ухитрялся устроить себе уютное логово. «Я просто зверь лесной», – довольно сказал он ей. Он постоянно твердил, что и сам прокормится. Но она заметила, что в разгар зимы подкармливают даже оленей. Поэтому, как только Том отбыл на ферму Святого Леонарда, она перевела Люка в их маленький амбар. Никто – ни ее брат, ни дети – не знали, что он там ест и спит. Она понятия не имела, сколько это продлится, и такое положение пугало ее. Но что еще ей оставалось делать?

Когда она добралась до сельскохозяйственных земель вокруг фермы, ветер усилился. Она чувствовала, как холод и сырость проникают под одежду. Оглянувшись, Мэри увидела, что желтоватые облака на полной скорости несутся к пустоши Бьюли, занося снегом западную окраину. На миг она задумалась, не повернуть ли назад, но решила продолжить путь, раз уж зашла так далеко.

Брат Адам с удовольствием взглянул на дверь фермы. Хлопья снега, хотя и казались мягкими, начали жалить его лицо.

Юго-западнее аббатства было пять ферм: Бьюфр, основное место содержания тягловых быков; Берджери, где стригли овец; ближе к побережью – Соли, где монахи соорудили искусственное озеро для разведения рыбы; Бек и, ближе к устью реки, ферма Святого Леонарда. Этим днем он побывал в Берджери и вечером намеревался вернуться с фермы Святого Леонарда в аббатство.

Последние две недели были утомительными. В пределах Большой монастырской территории, помимо пяти ферм на юго-западе, имелось еще десять севернее аббатства и три – на восточной стороне эстуария Бьюли. Кроме того, были мелкие хозяйства в долине Эйвона на западе Нью-Фореста, которые снабжали аббатство сеном со своих пышных лугов. И какие-то еще, которые он пока не учел. Он не знал покоя. Приор об этом позаботился. Период созерцаний, которым он наслаждался, пошел прахом.

Брат Адам распахнул дверь фермы. Полдюжины послушников перепугались при виде его. Хорошо. Он уже научился появляться внезапно, как школьный учитель. Он не задержался стряхнуть с себя снег.

– Первым делом, – изрек он строго, – я осмотрю продовольственные запасы.

Ферма Святого Леонарда была типично цистерцианской. Жилое помещение представляло собой длинное одноэтажное строение с дубовой дверью в центре. Здесь в спартанских условиях жили послушники, возвращавшиеся в domus аббатства в дни чествования главных святых и по праздникам или когда получали смену. Обычно на фермах находилось около тридцати из приблизительно семидесяти послушников.

– Пока все в порядке, – сообщил им Адам, не выявив краж и не найдя следов запрещенного пьянства. – Теперь я проверю амбар.

Он подумал, как странно: он ежедневно видел послушников годами, но не знал их по-настоящему. Огромный domus conversorum послушников занимал всю западную часть крытой аркады, но был полностью отделен узким проходом от монастырской стены. Чтобы попасть в domus, приходилось выйти за стену и сделать круг. Монахи пели в церкви на хорах, послушники – в нефе. Питались они раздельно.

До сих пор брат Адам не осознавал, что смотрит на них свысока. Да, он считал, что для поддержания дисциплины на фермах необходимо обращаться с ними как с малыми детьми. Однако они были еще и мужчинами. Их преданность аббатству была не меньше его собственной. «Их мыслительный процесс не такой напряженный, как у меня, – отметил он. – Я каждый день измеряю свою жизнь тем, что обдумал насчет Бога, или моих собратьев, или мира вокруг аббатства. А их путь – чувствовать эти вещи, и они запоминают дни по ощущениям. Не исключено даже, что, думая меньше и чувствуя больше, они помнят больше, чем я».

Если жилое помещение было скромным, то остальная часть фермы – нет. Здесь были скотные дворы и коровники – даже святому Леонарду нередко приходилось ухаживать за сотней быков и семьюдесятью коровами. Были овчарни и свинарники. Но возвышался над всем огромный амбар. Он был величиной с церковь, сложен из камня, укреплен массивными дубовыми стропилами. Здесь в мешках хранились пшеница и овес, а также все сельскохозяйственное оборудование. У одной стены высилась гора папоротника-орляка, который использовался для подстилок. Было даже гумно. И к моменту прихода Адама посреди этого пространства, тускло освещенного лампами, стояла повозка, за которую недавно взялся Том Фурзи.