Александр Карский - На фронтах Первой мировой войны. 18-й гусарский Нежинский полк

«Неприятель в данную минуту прекратил наступление, но продолжает довольно частую стрельбу из своих окопов. Артиллерия его продолжает обстреливать мои позиции, в особенности правый фланг Черниговского полка».

Потери оказались ощутимыми: в Черниговском полку было 7 убитых и 10 раненых и контуженых, в Нежинском полку – 6 убитых гусаров и поручик Василий Орлов, назначенный на этот день ординарцем командира. Д. И. Ромейко-Гурко так описывает его гибель:

«Он стоял лицом ко мне и спиной к противнику. Тут я заметил у моих ног красный камень и нагнул голову, чтобы узнать, кровью ли он окрашен или от природы такой. В это время что-то ударило меня по лицу и по папахе. Я обтер рукой лицо. На руке я увидел кусочки мозгов и решил, что это мои мозги, но увидал у моих ног мертвого Орлова. Он даже не вскрикнул… Это был самый лучший обер-офицер полка».

На следующий день тело поручика было доставлено в д. Цеклин, где его и похоронили на деревенском кладбище.

От артиллерийского огня понес потери и правый боевой участок полковника М. Е. Аленича (1-й, 2-й и 4-й эскадроны). Тут был убит старший унтер-офицер 4-го эскадрона Андрей Гавришин. Всего в полку к утру 6 февраля оказалось 17 раненых, а пятеро были контужены, в том числе поручик Михаил Мохнин и корнет Александр Макаров.

В ночь с 5 на 6 февраля командир полка чуть не попал в плен. Вечером он отдал приказ размотать два мотка колючей проволоки вокруг заставы и поперек долины, но с исполнением затянули. И как раз этой ночью группа лыжников противника по глубокому снегу, в обход заставы, проникла в д. Бартне. Разведчики были посланы для рекогносцировки местности, но, узнав в деревне, что тут расположен штаб гусарского полка, принялись его разыскивать, освещая фонариком ворота каждой хаты. В это время поблизости проходили, конвоируя пойманного дезертира, унтер-офицер 6-го эскадрона Черниговцев Никита Сучков и два гусара 3-го эскадрона Нежинцев, Дмитрий Большунов и Василий Загуляев. Они набросились на неприятельский отряд с угрозами перестрелять всех. Австрийский офицер моментально улепетнул, остальные поспешно сдались в плен. В отряде оказались в основном чехи, было и несколько русинов. Наш унтер-офицер настолько расхрабрился, что привел пленных к штабу, даже не разоружив их. Заспанный полковник Д. И. Ромейко-Гурко, выскочив из хаты, не растерялся, а принялся громко отдавать команды по-немецки:

– Смирно! Стать в строй! Составить ружья в козлы!

Услышав знакомые команды, солдаты принялись их послушно выполнять. Вот так несколько человек успешно справились с отрядом разведчиков.

Правый боевой участок полковника М. Е. Аленича значительно реже подвергался атакам. Одно из ночных нападений было отбито с таким уроном для противника, что у того надолго пропала охота испытывать тут оборону на прочность. Вот как об этом бое докладывал командиру полка ротмистр 4-го эскадрона Василий Шевченко:

«В ночь с 7-го на 8-е февраля сего 1915 года вверенный мне 4-й эскадрон под моим командованием, занимая в окопах на позиции юго-зап. д. Петна участок цепи, отбил атаку противника, который в составе полуроты пехоты с одним пулеметом приблизился на расстояние, не превышающее 150 шагов, и открыл сильный пулеметный огонь, а цепь стрелков продолжала наступать.

Успеху в отражении атаки весьма способствовал своим мужеством прапорщик Дерунов Борис, который, спокойно выждав удобный момент, когда цепь ясно показалась, открыл своим взводом огонь залпами и обратил противника в бегство. За означенные боевые действия прап. Дерунова Бориса ходатайствую о представлении его к награде».

Каждый день полк нес потери от артиллерийских обстрелов и атак противника. Особенно тяжелыми выдались 8 и 9 февраля: был ранен ротмистр 5-го эскадрона Леон Ланцуцкий, контужены полковник А. Д. Дросси, ротмистр 1-го эскадрона Алексей Бондарский, поручики Михаил Морозов и Борис Мостовой, братья корнеты Шуриновы, Николай и Павел. 10 февраля был также контужен ротмистр 2-го эскадрона Фёдор Хакольский. Происходило именно то, что предвидел полковник Д. И. Ромейко-Гурко: в позиционных боях в заснеженных скалистых горах выбивались лучшие кавалерийские кадры.

Полковник Д. И. Ромейко-Гурко в своих мемуарах вспоминает: «После семи дней прибыл на позицию Драгомиров. Я ему пожаловался на то, что мой полк несет бессменную службу. Он мне ответил, что он умеет распределять службу и что он и без моих слов знает качество своих частей. Я понял, что он нарочно, из личной неприязни ко мне, не сменяет моей части… Я мог только досаждать Драгомирову тем, что предлагал ему пройтись на позиции, где падали гранаты и пули. Он туда упорно не шел, но на время переставал хамить… Обидно было сознавать, что мои части страдают из-за личной неприязни ко мне Драгомирова».

Казалось, австро-венгерская армия вот-вот выдохнется, а затем рухнет. Это усыпляло российский генералитет. Физическая и моральная усталость армии не настораживала. Потери казались несущественными. Однако постоянная гибель военнослужащих оказывала удручающее воздействие на армию и гражданское население в тылу.

«Елецкий Вестник» в начале 1915 года еще рассказывал об удивительных стычках, когда отряд Нежинских гусар в 50 человек изрубил и обратил в бегство 400 вояк противника, фактически не понеся при этом потерь. Это походит на мифотворчество, но, возможно, похожий эпизод был во время первого наступления на Новый Сандец. Однако затем в газете всё чаще появляются сообщения о потерях в личном составе полка. Так, 17 января в № 4 опубликован «Список нижних чинов, уроженцев Елецкого уезда, убитых, раненых и без вести пропавших». В этом списке – один раненый гусар и 9 пропавших без вести. Вероятно, это отголосок Лимановского сражения. Но вот в № 14 от 21 февраля в заметке «Ельчане – герои долга» речь идет уже о боях в Карпатах:

«5 сего февраля пали геройской смертью, при взятии неприятельских окопов, Нежинского гусарского полка поручик В. И. Орлов и унтер-офицеры Парамонов, Журавлев, Зенин, Харитонов и Богударов. В том же бою ранены поручик М. П. Мохнин, кор. А. А. Макаров и сорок два гусара. Ранен и остался в строю ротмистр Л. А. Ланцуцкий, контужен поручик Б. В. Мостовой; контужены и остались в строю: полковник Дросси, ротмистр Ф. И. Хакольский и корнет Н. П. Шуринов».

Информация, к сожалению, неполная и неточная, но она помогает ощутить, как виделись боевые действия из глубокого тыла. Многие уже осознали, что война затянется надолго.

18-й гусарский Нежинский полк находился на позиции в горах, на одном из самых опасных участков, более двух недель. После смены гусары едва успели помыться в бане, как были направлены на поддержку 3-й Донской казачьей дивизии, которой командовал князь А. Н. Долгоруков. Дивизия эта, как уже говорилось, входила в состав Сводного кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта А. М. Драгомирова. Похоже, стремление военного руководства к созданию крупных кавалерийских соединений, целесообразных на равнинах, во время масштабных наступательных операций, при использовании спешенной кавалерии в позиционной войне в горах, в несвойственной ей обстановке, приводило только к неразберихе и дрязгам.