Александр Карский - На фронтах Первой мировой войны. 18-й гусарский Нежинский полк

При штурме г. Лиманова в бой были введены другие эскадроны Нежинцев. Следовавший в головном дозоре младший унтер-офицер 2-го эскадрона Иван Горбачёв, встреченный яростным огнем, разобрался в обстановке и выявил залегшие неприятельские цепи. И тогда взводный унтер-офицер Иван Котельников завел свой взвод во фланг австрийцев и принудил их отойти в лес. А уже в самом городе проявил себя гусар 3-го эскадрона Михаил Гаврилов:

«…следуя в правом дозоре за старшего от спешенного наступавшего на станцию эскадрона, нарвавшись на австрийскую засаду, огнем ее выбил, чем обеспечил эскадрону дальнейшее продвижение».

На следующий день бои шли уже за станцию Тымбарк, западнее г. Лиманова. Отличился гусар 1-го эскадрона Михаил Краснопольский:

«…следуя в головной заставе поручика Тарасова, своим примером личной храбрости и быстротой действий способствовал выбитию противника с моста и занятию нами города».

Стояли сильные морозы, но 16 ноября был жаркий бой за станцию Порамбка. Потери понес 4-й эскадрон: один гусар убит, шестеро – ранены. И в 5-м эскадроне двое раненых. Атаковали, похоже, верхом, поскольку в каждом из этих эскадронов ранено по девять лошадей, убита же всего одна кобыла. Штаб полка в этот день располагался в д. Абрамовице. Дивизия, оказавшаяся на острие наступления, неуклонно приближалась к р. Раба, за которой начинались уже предместья и форты Кракова.

Тем временем противник подтянул к фронту свежие резервы. Вероятно, 18 ноября разведчики донесли полковнику Д. И. Ромейко-Гурко о появлении в долине у ст. Тымбарк германской пехотной дивизии. Впоследствии выяснится, что это была 47-я резервная дивизия (12000 штыков, 36 полевых орудий). План неприятеля был прост: повести широким фронтом наступление на север, в общем направлении на город Бохния (Бохня), нанося таким образом удар во фланг и по тылам 3-й армии. Навстречу вражеским колоннам стала выдвигаться наша только что прибывшая 74-я пехотная дивизия второй очереди. Полковника неприятно поразил царивший в ней беспорядок. Впоследствии он вспоминал:

«Я видел, что скоро должно произойти столкновение, причем ясно было, кто одолеет. Я отдал приказ двум эскадронам своего полка не ввязываться в бой, а отойти на соединение со мной и донес о нашей резервной пехотной дивизии, а также о том, что я отзываю свою заставу… Как я и предполагал нашу пехотную дивизию наголову разбили под Лимановом».

Тем временем 18-й гусарский Нежинский полк подготовился к обороне позиции у д. Гора Святого Яна. О характере двухдневного боя говорят скупые строки приказа о пожаловании полковнику Д. И. Ромейко-Гурко ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени (Высочайше утверждено 19 мая 1915 г.):

«…20-го и 21-го ноября с геройским самоотвержением и беззаветной храбростью руководил обороной позиции на горе Святого Яна, отбил 3 последовательные атаки противника на этот пункт и удержал его за собою, чем была оказана большая помощь соседним частям армии».

22 и 23 ноября последовал тяжелый оборонительный бой на линии Загоржаны – Любомерж. Кавалерийский корпус из двух дивизий (на левом фланге стояла спешенная Сводная казачья дивизия) и восьми конных орудий защищал мосты, через которые отступала разгромленная пехота. Тут был ранен разрывной пулей ординарец командира полка, корнет Николай Шиваров (прикомандированный из 10-го драгунского Новгородского полка). Он промучается два с половиной месяца и скончается от гангрены в львовском госпитале в феврале 1915 года.

Когда был получен приказ об оставлении позиции, прикрывал отступление отряд Нежинцев под командой корнета Георгия Маркова:

«В ночь с 23-го на 24-е ноября, не взирая на сильный ружейный и пулеметный огонь противника, стрелявшего исключительно разрывными пулями, последним оставался с небольшим числом стрелков на позиции, обеспечивая посадку на коней конного корпуса и подавая мужеством и самоотверженностью пример своим подчиненным, удерживал наступление противника до окончания посадки на коней».

Начался мучительный отход к г. Тарнов. Люди буквально валились от усталости. Когда подошли к городу, его обстреливала 14-дюймовая австрийская пушка. Разрыв каждого снаряда был похож на гигантский гриб, высотой более 100 метров. Снаряды вырывали воронку диаметром в 10–12 метров и глубиной в 5–8 метров. Дивизия встала на постой на безопасном расстоянии. Денщик согрел для командира полка роскошную ванну, похожую на небольшой бассейн, но тот, едва дойдя до нее, уснул на ступенях. На следующий день полковник посетил в местном соборе могилу своего далекого предка, Тошатыча Ромейко-Гурко, удельного князя в Тарнове в XV веке.

Вскоре положение на фронте переменилось. 8-я армия была усилена XXIX армейским корпусом, а 3-я армия развернулась тремя корпусами на юго-запад, к предгорьям Карпат. 26 ноября 18-й гусарский Нежинский полк вновь выступил в поход. За два дня он добрался без боев до уже знакомого г. Новый Сандец. Тут командир полка принял на себя обязанности коменданта. В своих мемуарах Д. И. Ромейко-Гурко достаточно подробно описывает период своего управления городом, главным образом, борьбу с пьянством.

«Я сказал городскому голове, что намерен уничтожить все бутылки с вином. Городской голова меня просил этого не делать, так как это главный доход города, где каждый дом имеет свой, в несколько десятков сажен, подвал, где выстаивается венгерское вино. Оказывается, это вино приходит сюда из Венгрии, препарируется и затем продается в Краков и Варшаву.

Я тогда решил опечатать все погреба и объявить жителям, что если кто-нибудь продаст солдату или офицеру вина, то дом того будет сожжен. Вместе с городским головой приступили к опечатыванию погребов…

В городе был большой винокуренный завод, в котором имелась цистерна на 2000 литров спирта и около 1000 бутылок того же спирта. Его окрашивали и сдабривали разными примесями, после чего он носил название разных наливок: вишневки, сливянки, рома и других напитков. Его уже ночью казаки пограбили. Чтобы его не охранять, я приказал своему офицеру корнету Дарагану отправиться на этот завод и слить спирт в сточную канаву и разбить 1000 бутылок. Я его выбрал потому, что знал, что он совершенно не пьет. Через 4 часа он пришел доложить, что мое поручение исполнил. Одновременно он просил не взыскивать с нижних чинов, так как они совершенно пьяны от винных паров. Я его отправил спать, так как он тоже был пьян от алкогольных паров.

…Рейншток за заводом выходил в сточную канаву. Местные жители это тотчас открыли, легли на землю, стали пить спирт из сточной канавы и перепились. Было около 20 градусов мороза, оставшиеся на воздухе – замерзли».

На следующий день в полдень комендант принимал жалобы жителей. Одной молодой польке, пожаловавшейся на то, что ее лишили невинности, он заплатил 30 крон из собственного кармана, и она ушла довольная. Пришли еще около пятидесяти женщин, и комендант поначалу решил, что это жены замерзших пьяниц. Но оказалось – горожанки пришли поблагодарить его за закрытие шинков.