Александр Альберт - Десять дней. Хроника начала войны

Распорядившись, чтобы пострадавшие оделись, Михалыч подал сигнал дозорным. Первым прибежал Шешеня, а Брынцева всё не было. Опять тревога – может немцы дозор сняли и сейчас крадутся к ним? Он уже хотел что-то предпринять, но Сашка появился совсем не с того места, откуда ждали.

– Товарищ сержант! Я маленько в лес пробежал, куда немцы наступали. Там наш лежит, убитый. А с моей стороны всё было спокойно, тихо.

Хотел отчитать его Михалыч за самовольство, да подумал, что нельзя инициативу убивать, как— никак, а начальник, мною назначенный.

– Пошли! Баев! Подождите нас здесь.

Брынцев с готовностью потопал вперёд, вглядываясь в свои следы и оставленные приметы. Они прошли около трёхсот шагов, наконец Саша остановился и показал влево – там, в десяти шагах, подмяв молоденькую рябинку, на спине, раскинув руки, лежал боец. В грудь ему была воткнута его же сабля – работа немцев. Круглая шапка-кубанка с малиновым верхом, валялась рядом.

Русый чуб, невидящие, широко открытые глаза, чуть выше живота – большое мокрое пятно крови, его рана. А смерть он принял от своей сабли, прежде увидев убийцу.

Михалыч нагнулся – карманы гимнастёрки пусты, в кармане шаровар великая ценность – кресало с трутом, завёрнутое в платочек.

Больше ничего. Поднял кубанку – на подкладке надпись: – Коля Кравцов. Его ли эта кубанка, друга ли – неизвестно. Будем считать, что его.

Саша, побледневший, топтался рядом.

– Саша, веди всех сюда, похороним бойца, – приказал он, ища глазами место для могилы.

Пока подходили бойцы, кругами обошёл место стычки. В метрах семидесяти, глубже в лес, лежала убитая лошадь, к седлу приторочен вещмешок. Сержант отвязал его – нехитрая снедь, пара белья, грязноватое полотенце, патроны россыпью, на глаз штук тридцать. Вроде они ни к чему – но взять надо, а вдруг винтовку родную, мосинскую, найдём.

«Итак, наши убили одного немца, ещё одного ранили, потеряли одного убитым и одного раненым, да ещё четыре лошади. Почему не вернулись за убитым?

Нехорошо это!

А вот лошадь убитая, это хорошо, это мясо!»

Дважды ку-ку – Саша привёл бойцов. Ответил. Поспешил к ним, надламывая веточки на уровне груди, метил путь к убитой лошади.

Ребята уже копали могилу, не там, где он хотел, ну да Бог с ней, могилой.

– Прохор Прохорович! Свежевать скотину умеешь?

– Да, товарищ сержант, приходилось, – озадаченно ответил Баев.

– Найди среди ребят ещё пару умельцев, выбери самые острые ножи, возьмите три рюкзака пустых и пойдите по моим следам – я веточки надламывал, там убитая лошадь – срежьте мякоти как можно больше – и сюда!

Проследил – правильно ли взяли направление, вернулся к похоронам.

Пока копали могилу, Брынцев финкой вырезал крест, очистил на нём место для надписи.

– Что писать, товарищ сержант?

Михалыч молча показал ему кубанку и показал надпись. Подошёл к убитому, выдернул саблю, посмотрел на неё – может, пригодится? Нет, применения ей не нашёл, хотел бросить в кусты, но подумал – а вдруг пригодится кому-нибудь? Срезал ножны с пояса убитого, вложил в них саблю, отошёл в кусты и положил её там.

Васин и Денисов взяли труп за руки и ноги, подняли, чтобы уложить в выкопанную могилу, и – о, радость! – под телом лежала короткая кавалерийская винтовка, карабин СВТ – самозарядная винтовка Токарева, определил, с восторгом в душе, сержант. Он даже один раз стрелял из неё!

И патроны есть!

Пока хоронили, правили могилу, устанавливали крест с надписью: – «Красноармеец-кавалерист Николай Кравцов. 22.06.1941 года», подошли Баев, Бойко и Бунякин, неся тяжело нагруженные вещмешки.

– Простимся с товарищем! И погиб недаром! Пусть земля ему будет пухом!

Он встал, снял мятую, с тёмным от пота пятном на верху, фуражку. Ребята окружили могилу, комкали в руках пилотки. Сержант оглядел их, испуганных, ещё раз столкнувшихся со смертью.

– Всё, хлопцы! Хватит! Брынцев! Держи! – он протянул ему карабин, – винтовку отдай Баеву. Давай, Саша, вперёд. Солнце держи за спиной и чуть левее. Баев замыкающий!

Михалыч взглянул на часы – пятнадцать минут седьмого, – потеряли три часа, но кое-что приобрели, уже не голые. Поднял пулемёт на плечо, оглянулся – ребята дружно собирались, деля между собой поклажу.

Они шли два часа на восток, ориентируясь по солнцу. Пару раз на ходу сержант глядел на карту, но там только зелень леса, никаких ориентиров. Ребята стали спотыкаться, доносились чертыхания. Михалыч выбрал поляну под мощным, раскидистым дубом, остановился, подал сигнал – «Все ко мне!»

Когда собрались, объявил привал. Ребята попадали на прошлогодние листья, пилотками вытирали потные лица.

– Будем разводить костёр! – и оглядел сидевших, выискивая менее уставших, – Бойко! Возьми у Брынцева карабин и вперёд на сто шагов, в дозор. Денисов! Возьми у Баева ружьё и назад на сто шагов. Когда пища будет готова, подменим.

Заметил недоумённые взгляды Прохора и Саши:

– Брынцев, ты же лесной человек? Вот возьми с собой вот, хотя бы Липатова, и наберите дров, да таких, от которых дыма не будет. А тебе, Прохор, задача – резать мясо тонкими ломтиками, будем вялить, без этого пропадёт оно.

В небе по-прежнему слышались гулы пролетавших самолётов, издалека доносились глухие удары разрывов бомб, но на это уже не обращали внимания.

Принесли две охапки сухих сосновых и еловых веток.

Проблема – как установить вычищенную кастрюлю, чтобы вскипятить воду. Подвесить не за что – нет проволоки, чтобы сделать дужку. Нет ни камней, ни кирпичей. Сержант попробовал вырыть ямку, но края её осыпались.

Вот и проблема!

Михалыч выбрал два еловых сука потолще, топором укоротил их, уложил по краям вырытой ямки. Конечно, будут гореть, но, будем надеяться, что не успеют. Ребята с интересом смотрели за его действиями – пусть учатся. Ещё и ещё подумал – как всё не просто!

На дне ямки устроил домик из тонких веток, зажёг пучок сухой травы спичкой, сунул в основание домика. Тощий костерок быстро занялся бездымным огнём. Сержант поставил на подготовленные основания кастрюлю, вылил в неё воду из трёх баклажек и начал кормить огонь всё более и более толстыми веточками.

– Баев! Порежь мясо кусочками, штук тридцать-сорок, и давай сюда. А оставшееся продолжай резать ломтиками, возьми бечёвку, нанизывай на неё мясо и подвесь её вот там, где ветерок гуляет. И поставь смотрящего, чтобы муха не села! Подожди, – спохватился, – подсоли ломти немного, с обеих сторон и подожди, пока соль растает.

Бросил в кастрюлю кусочки мяса, подсолил воду, сунул ложку – не пересолить бы, воды маловато, чтобы жажду утолять.

Наблюдал, как выполняются его указания, как двигаются ребята, оттаивая от главного испуга и свалившихся на них событий, связанных с войной – это уж точно, война!