Владимир Першанин - Я прошел две войны!

И еще одна маленькая подробность. Когда я выписывался из госпиталя, со мной провел беседу комиссар. Он пожелал хорошо отдохнуть (я получил двухмесячный отпуск), похвалил «за умелое командование и личную храбрость» и деликатно посоветовал не вести лишних разговоров о наших потерях в войне, возможных ошибках. Больше пропагандировать отвагу красноармейцев и преданность присяге.

Я молча кивнул. Сейчас я хотел только одного – быстрее вернуться домой и провести эти два месяца с родными.

Я родился 11 апреля 1918 года в селе Коржевка Инзенского района, в 45 километрах от небольшого уездного городка и станции Инза. До областного центра – Ульяновска – 140 километров. Кто-то скажет: «Глухое место!» Может, оно и так. До железнодорожной станции целый день добираться надо. А весной, в распутицу, по нашему раскисшему проселку лучше вообще не соваться – липкий чернозем и талые ручьи между холмами.

Впрочем, я свою Коржевку глушью не считал, а город меня не интересовал. Село располагалось среди лесов, рядом река Сура. Огромные сосны, березовые рощи, много грибов, ягод, росли орехи.

Поляны среди деревьев в июне – июле усыпаны земляникой. Она поменьше городской, садовой, но запах и вкус совсем другой. В избу лукошко с земляникой внесешь, запах такой, что слюнки текут.

Помню, что сахара постоянно не хватало. Мама насыпала собранную землянику в большое глиняное блюдо, часть ягод давила ложкой и наливала молоко. Получалась такая вкуснятина, что мы оторваться не могли, всей семьей хлебали, пока блюдо не опустеет. Избалованы мы не были, время не слишком сытное.

Семья, как и большинство других в тогдашних селах, была у нас не маленькая. Пятеро детей. Старшая сестра Катя, затем я, брат Федя и две маленьких сестренки. Из довоенных событий наибольший след оставила во мне коллективизация, которая началась весной 1929 года.

Не берусь судить, насколько необходима была эта мера, но проводилась она, как и многое в стране, поспешно, под сильным давлением властей, с криками, перебранкой… и слезами. Крестьян поделили на две категории: середняки и бедняки. Насчет кулаков скажу, что их у нас почти не было.

Выселили из кирпичного дома одну зажиточную семью и увезли на станцию под охраной милиционеров и активистов. Ходили слухи, что у них обнаружили крупную сумму денег и золотые царские монеты. Позже объявили кулаками или подкулачниками еще одну семью, которая упорно не хотела вступать в колхоз. Их тоже куда-то выселили, отобрав почти все, кроме одежды и домашнего скарба.

Скажу прямо, что в колхоз люди шли с большой неохотой. Особенно крепкие работящие крестьяне, которых причисляли к середнякам. Такие семьи жили и питались неплохо, за счет постоянного упорного труда всей семьей. Те, кто победнее, завидовали им, злословили. Не хотели видеть, что это относительное благополучие дается нелегким трудом.

Помню, забегала к нам соседка попросить в долг то соли, то спичек или постного масла полстакана. Принюхается и давай жаловаться: вот, мол, вы хлеба вволю едите, а у нас мука давно кончилась и рожь на мельницу не на чем отвезти. На самом деле с хлебом было много возни, и ленивые хозяйки не любили возиться с выпечкой, не спать ночью.

Мама очень не хотела вступать в колхоз, до слез жалела нашу корову, которую надо было сдавать в общественное стадо.

Мой отец Николай Афанасьевич был хорошим строителем. С весны до осени ездил с небольшой бригадой по окрестностям селам и районам, строил дома, амбары, помещения для скота. При этом он успевал вести и собственное немалое хозяйство, тут уж работали мы все, начиная лет с десяти. Каждый получал задание, исходя из возраста и своих возможностей.

Но если мама наотрез отказывалась от вступления в колхоз, то отец, грамотный и рассудительный человек, понял, что деваться некуда. Грозили отобрать приусадебный участок, лишить права пользоваться сенокосными угодьями. А могли и выселить к черту на кулички.

Мне было одиннадцать лет, я учился в третьем классе. Разговоры о колхозе, брожение в селе, ругань между соседями прошли как-то краем, человек ко всему приспосабливается. Мама стала работать на ферме, отца назначили бригадиром строителей. Жить стали похуже, но мы и до этого большого достатка не имели. Помню, меня удивила первая «колхозная зарплата», то бишь плата за трудодни, положенная за сезон отцу и матери.

На большом куске брезента возле амбара стояли мешка четыре немолотой ржи, гороха, ячменя, которые мы долго очищали от мусора и остяков.

Прожить на эти трудодни было невозможно. Тем более рожь еще требовалось везти на мельницу и отдать какую-то часть за помол.

Нас выручала картошка, чем славится Ульяновская область. Каждую весну вспахивали плугом огород и собирали неплохой урожай хорошей картошки. Выращивали тыквы, огурцы. В лесу собирали грибы, варили из них суп с пшеном и сушили на зиму.

Как правило, в сентябре солили грузди. Тщательно мыли их, перекладывали смородиновыми листьями, и грузди квасились в погребе месяца полтора. Ели их с луком, добавляя немного подсолнечного масла. Картошка, грибы, слегка подслащенный чай – чем не ужин? Держали десятка полтора кур, иногда выращивали уток.

Хлеб пекли в русской печи, большие ржаные ковриги. Запах печеного хлеба остался в памяти, ели его с удовольствием. Мясо бывало лишь по праздникам, осенью или зимой. В остальное время его заменяли все те же грибы или яйца.

Я увлекался рыбалкой. На Суре вместе с братом Федей и соседскими ребятами ловили удочками небольших голавлей, пескарей, подлещиков. Но чтобы рыбачить всерьез, требовалось время, а его у меня не было. Лет с тринадцати я активно работал в домашнем хозяйстве, летом подрабатывал на колхозном току или в бригаде отца.

И мать и отец хотели, чтобы я закончил семилетку. Во многих семьях считали, что пять-шесть классов вполне достаточно. Тем более в школу в те годы начинали ходить с восьми лет. А в селе лет с четырнадцати, и даже раньше, начинали трудиться наравне со взрослыми.

Учился я неплохо, в основном на «хорошо». Отличные оценки имел по физкультуре, географии, истории. Хотя роста я был не слишком большого, но работа по хозяйству хорошо развивала мышцы. Зимой любил ходить на лыжах. Читал довольно много. В детстве мне нравился Жюль Верн, Майн Рид, позже с удовольствием читал Чехова, Станюковича, Бориса Лавренева (один из моих любимых писателей) и других авторов.

В пятнадцать лет я окончил семилетку и вступил в колхоз. Хотел работать строителем вместе с отцом, но требовались подсобники в колхозной конюшне, куда меня и определили.

Какие события вспоминаются в те годы? В село часто приезжала кинопередвижка. Я посмотрел знаменитого «Чапаева», «Путевку в жизнь», «Веселые ребята». Любовь к кино, так же как и к книгам, сохранилась во мне до преклонных лет.