Максим Горький - Преступники

Арап.Царь.

Климов.Какой?

Арап.Всё равно какой, всякий.

Климов.Осёл! Не всякий, а всероссийский.

Арап.Вы сказали – римский.

Климов.Я тебе, харя, объяснял: римских больше нет, в Риме теперь папа сидит. Дурак, тупая башка! Ты. чего смеёшься, косая морда!

На дворе, за домом администрации, преступники пилят дрова, укладывают их в поленницы, толстые поленья раскалывают. Роют канавы для стока воды. За ними наблюдает надзиратель. Работают молча.

За углом церкви – Арап, Чумовой и Людмила, она – хромая, с костылём.

Людмила.Вы – не стыдитесь…

Чумовой.Чего стыдиться?

Арап.Не мы порем, а нас порют. Наплевать нам на стыд.

Людмила.Девочек тоже секут.

Чумовой.Тебя – секли?

Людмила.Мне Оношенкова жена сказала, что секут.

Арап.Она – стерьва.

Чумовой.Настоящая стерьва. Ты её не слушай!

Людмила.За что вы её ругаете? Она – добрая.

Арап.Она с Лисицей живёт.

Людмила.Неправда! Она – с мужем, а Лисица – с вами в бараке живёт.

Мальчики, усмехаясь, переглянулись.

Арап.Ты не понимаешь, про что мы говорим.

Чумовой.Ей и не надо понимать это, она – хромая.

Людмила (обиделась) . Я знаю, что хромая, а вы – дураки! И – врёте! У-у… Воришки! Дрянь.

Идёт прочь.

Чумовой.Обозлилась.

Арап.Дурочка. Эх, как есть хочется!

Чумовой.Айда в кухню, помои выносить. Может, хлеба украдём. (Уходят.)

В углу, в тени частокола, Людмила, сидя на земле, сплетает из травы венок. Ерохин идёт с лопатой на плече. Замедлив шаг, смотрит на Людмилу, она улыбается ему.

Людмила.Вот – села, а встать – трудно.

Ерохин молча подаёт ей костыль, помогает встать.

Людмила.Спасибо. Ты всегда кому-нибудь помогаешь.

Ерохин (сконфуженно) . Ну уж – всегда! Не всегда, а как приходится.

Людмила.За что тебя посадили сюда?

Ерохин.Голубей воровал.

Людмила.Я очень люблю голубей.

Ерохин (усмехаясь) . Воровать? (Идёт прочь.)

Людмила грустно смотрит вслед ему. Бросила венок на землю, идёт к дому.

В углу двора, за поленницей дров, четверо играют в карты, «в носы»: Лисица, Ерохин, Арап и Сушков. Чумовой на страже.

Лисица.Готово? Подставляй нос…

Арап.Ты – смошенничал. Не давайся ему, Сушков!

Сушков.Ничего, пускай бьёт. Только не по щекам! Сжав большими пальцами нос, прикрывает щёки тылом ладоней.

Лисица бьёт картами по носу Сушкова, делая это с наслаждением садиста. Бьёт по крыльям носа и сверху вниз.

Арап (кричит) . Не бей сверху! Это – не закон!

Лисица.Не ори, в зубы получишь.

Арап.Ерохин – чего он делает? Заступись.

Сушков – плачет.

Ерохин.Брось, Лиса!

Лисица.Ты – кто? Начальник? Семнадцать, восемнадцать.

Ерохин.Брось!

Лисица.Пошёл ты к чёрту! Девятнад…

Ерохин бьёт его ладонью по уху.

Арап.Так его!

Ерохин и Лисица – дерутся. Арап, прыгая вокруг них, подзадоривает:

– Лупи его, Ероха-воха! Под душу дай.

Сушков, прислонясь к забору, гладя рукой распухший нос, вытирает другой слёзы из глаз. Чумовой – советует:

– Ты, пойди, умойся.

Лисица, сидя на пне, сплёвывая кровь с разбитой губы, говорит:

– Это ему даром не пройдёт! И Арапу не пройдёт.

Чумовой.Оношенке – наябедничаешь? Изобьём.

Лисица.Ты – изобьёшь?

Чумовой.Все. Как в прошлый раз.

Лисица пинком ноги в живот опрокинул Чумового.

– Получи задаток! Я вас, комаров, передавлю.

Уходит, поплёвывая. Чумовой пробует встать на ноги, падает.

По двору идёт, как слепая, жена Оношенко. Наткнулась на Лисицу, выскочившего из-за угла церкви.

– Куда? Кто это тебе мурлетку расколол?

Лисица.Ерохин со Смирновым.

Оношенко.Эх ты, мозгляк! Все тебя бьют.

Лисица.Ну уж это – врёте!

Оношенко.Чего-о?

Лисица.Неправда. Я сам всех бью.

Оношенко.Маленьких. А Смирнова не можешь. Дрянь.

Лисица.Я…

Оношенко.Иди, иди! Разговорился… Сорока…

Ерохин, согнувшись, смотрит в щель забора. Отламывает кусок доски с треском, испугался, просунул кусок в щель. Идёт Смирнов, в руке – пила.

– Ты что тут?

Ерохин.На волю гляжу.

Смирнов.Тебя Яшин спрашивал.

Ерохин.Лисицу надо бы выпороть.

Смирнов.Мало ли чего надо.

Ерохин.Сволочь он.

Смирнов.Все хороши.

Ерохин.Он с женой Оношенко путается.

Смирнов.А тебе – завидно? (Уходит.)

Ерохин, тупо посмотрев вслед ему, стучит лбом о забор.

Смирнов, жена Оношенко – под колоколом.

– Ты что же, дурачок, не пришёл, а?

Смирнов, глядя на неё исподлобья, молчит.

Оношенко.Считают тебя храбрым, а ты – бабы боишься. Что молчишь?

Смирнов.Шкура.

Оношенко.Ка-ак?

Смирнов.Шкура.

Идётпрочь.Женщина смотрит вслед ему, улыбаясь, потом, вздохнув, облизнула губы.

– Вот я скажу, как ты Лисицына избил!

Смирнов (оглянулся) . Шкура.

Оношенко – смеётся.

Рассвет. Спальня. Тихо открывается дверь. Входит Лисица, за ним ещё четверо. В руках одного – одеяло. Подходит к одной койке, набрасывает на голову спящего одеяло, двое садятся на ноги его. Лисица и двое других – бьют. Проснулся, соскочил с койки Сушков, кричит:

– Ой… что это? Братцы…

Лисица, схватив с койки одеяло Сушкова, набросил его на голову мальчика, свалил с ног и пинками забил под койку. Звуки мягких ударов, хрип, мычание.

У окна – избитый Ерохин ощупывает себя. Около него Сушков и ещё человека три, остальные – спят.

Ерохин.А кто им дверь отпер?

Сушков.Кабы я, так они бы меня не били.

Ерохин.Дураков бьют и за – да и за – нет. Я знаю, что дверь снаружи заперта.

Один из ребят. А ключи – у Оношенка, значит – жена его дала ключи.

Сушков.Вот бы мышьяком отравить бабу.

Ерохин.А где у тебя мышьяк? Дура болванова.

Другой из ребят. Поджечь бы это заведение.

Яркая, лунная ночь. В бараке на нарах под окном шестеро: Лисица, Чумовой, Арап и ещё трое.