Нибин Айро - Круги от камушка

А что, собственно, там такое интересное между ножками? Чего они туда по очереди заползали рассматривать?

Занавеска послушно качается, пропуская лунные пальцы на доселе затененный пушистый холмик. Экая чудная орхидея: мясистые, вытянутые лепестки снаружи, тонкие, беззащитно-розовые – внутри, и складочка-капюшончик сверху. Таак, понятно теперь, цветы – они и есть цветы. Этот явно из тех, что по ночам распускаются. Пчелки только крупноваты, пожалуй… ну, каприз природы, бывает. Некоторые, вон, вообще летучими мышами опыляются.

Луна с непонятным ей самой вожделением гладит набухшие, мокрые складки, покрытые густой рыжей шерсткой. Подрагивая, заглядывает между лепестками: тычинки-пестики, ау? Бело-розовый цветок стыдливо краснеет, сжимается, стараясь прикрыть дырочку в центре – только не получается ничего, очень уж ее растянули за полчаса прыжков и визга. Пятна мечутся, заглядывая в таинственную глубину: влажный пунцовый тоннель различим только у самого начала, свет пытается проникнуть глубже, рассмотреть, облизнуть…

…Девушка вдруг поворачивается на бок, прижимаясь к Тику грудью и обнимая его второй рукой сверху. Луна в панике вырывается из-под сомкнувшихся сводов и улепетывает за занавеску. «Хватит на сегодня, пожалуй», – решает она, переводя дух и пытаясь разобраться в незнакомых чувствах. – «Вторую как-нибудь потом… не последнюю ночь они тут…»

– Зверят, давайте, что ли, в душ и баиньки? Завтра ж не выходной, в школу надо. Сегодня уже, верней.

Начавшая задремывать Катька захлопала глазами и пошевелилась. Тик глубоко вздохнул, по-хозяйски сгреб обеих сестер на себя, так что две блаженно-сонные физиономии оказались у него в поле зрения, и явно вознамерился двинуть торжественную речь.

– Ну, девчонки. Вобще. Блин. Вы такие… цц… Ыхх. Я тащусь просто. Вы… короче… ну… ну ййо. Щас. Рхрммхрмм. Короче. Нмм. Корроче! Дайте я вас поцелую! Ыыы, рыыжики!

– Мурррр. Мурряяаа. Уммррррмрр!

– Аумммм. Ммма. Няф-няф-няф-няф. Котён, иди сюда тоже. Мммнямннняффмма! Ыммм. Вкусненькие мои. Мурчалки-сопелки. Зверьки мои любимые. Все – давайте в душ, а то так и уснем немытые. Только чур, мы с ней первые, а ты потом. А то знаю я… нас… – Нелька хитро прищурилась. – Идем, Катюш. А ты пока убери тут немножко, ага? Чтобы утром не спотыкаться.

– Хммм. А что мне за это бууудет?

– А за это мы дадим тебе поспать целых… – Нелька взглянула на будильник, – ой, блин, целых три с половиной часа! А иначе сейчас наденем ночнушки и начнем у окна танцевать… нам не слабо, правда, сестренка?

– Лучше в ванную его затащим, – сверкнула лунными изумрудами проснувшаяся Катька, – и к батарее привяжем. И будем с тобой друг друга намыливать, во всех местах!

– Не натерты места-то? – фыркнула Нелька. – У меня – так изрядно. Ладно, кончай языком трепаться, двинулись. Тик, мы недолго.

Звенит звонок, класс медленно затихает, как взбаламученный пруд после ухода последнего купальщика. Оставшиеся мелкие волны, накладываясь и переплетаясь, вдруг выдают неожиданные и мгновенно исчезающие всплески:

«…сама скажет…»

«…будто вообще ни при чем…»

«…гонят нахрен…»

Нелли усмехнулась краешком губ. «Скажет, разумеется. Лучше так, чем вы напридумываете всякого.»

Встала, не торопясь, вдохнула-выдохнула. Класс затих. Девятнадцать пар глаз уставились в нетерпеливом ожидании. Нет, восемнадцать, разумеется. Нет, семнадцать…

Нелли нашла глазами Тика, улыбнулась слегка и подмигнула. По классу грохнула волна шуршания и скрипа: семнадцать голов разом перенацелились на четвертую парту второго ряда слева. (Вася, против желания тоже оказавшийся в скрещении взглядов, cъежился и попытался стечь под стул). Пять секунд – и вторая волна, более размазанная: большая часть класса опять перенацелилась на училку. «Ну давай уже, не тяни!» – как будто шепот повис в воздухе, хотя никто ни слова не сказал.

Ну да, а чего тянуть-то.

– Ребята. Вы все равно все знаете, я просто хочу сказать, чтобы не было… глупых слухов. Коротко: да, я и Костя собираемся пожениться осенью. Нет, мы не живем вместе, хотя потом будем. Да, мы… спим вместе. (Класс разом задержал дыхание, глаза у всех вытаращены). Почему так получилось – это наше личное дело, не надо это обсуждать, все равно не догадаетесь.

(…молнией проскакивает мысль: «те семиклашки теперь точно расскажут… ну, может, никто не свяжет меня с Катькой?.. Кстати!»)

– Да, еще. Моя сестра тоже с нами, но жениться на ней Костя не собирается. Просто мы втроем, и всё. Кто ее будет доставать – оборву, что висит. И другим это передайте, младшим особенно. Вопросы есть?

Обалделое молчание в ответ. Правильно, какие вопросы в шоковом состоянии. Вопросы потом будут. Пользуясь моментом, Наумовна обежала взглядом лица.

…Вася… сконфужен до крайности. Не улыбаться ни в коем случае!

…Мартынов, Белоконь, Григорян и остальная шобла – ожидаемое: «Сиськи, жопа, рыжая – во отхватил Костян! Ахуеть, бля! Надо Юлькой заняться…»

…Вилка… неожиданно – сдержанное уважение пополам с сочувствием. Черт, вот ведь девочка-загадка, а?

…Танька Инич – беззлобная усмешка: «интересный эксперимент… понаблюдаем…»

…«королевы класса» – Киреева, Жуковская, Заплаткина: закономерно-высокомерное презрение. Потянуло, мол, старую шлюху на малолеток…

…Мейс – разочарование и обида… уж прости, Антошка, не ту выбрал в кумиры…

…Примятинская, Чернова, Сулаки – пока в основном недоумение. Тихие девочки, неизбежная «массовка»…

…Леська Лапиньш… эта точно будет ждать после уроков, на предмет поговорить по душам. Почуяла, дурочка, коллегу по призванию. Ладно, ничего страшного, девчонка-то славная – прямо вылитая я в молодости. Поговорим, Лесь! (едва заметное подмигивание, радостно вспыхнувшие в ответ глаза)…

…Cветка Байкова… вот это да! Смущение, гордость, сочувствие, тайное понимание – и ни следа осуждения. Как же она изменилась за полтора года… и за последние месяцы, особенно…

…Диляра… ненависть?.. нет… зависть! черная, бешеная, нерассуждающая! Да, слухи явно не врали про вас с Костиком. Упустила ты, девочка, свой шанс, пусть и не по своей вине. Буду-ка я от тебя держаться подальше… на всякий…

(После пронесшегося по всей школе слуха о том, что Хай всерьез – и даже с некоторым успехом – подкатывался к Дильке, Нелли взглянула на этого лопоухого кобеля с невольным уважением. Она и сама склонна была временами по-глупому рисковать жизнью, но до таких высот доходила редко: если бы Хайреддинова-младшая не проявила благоразумия, отстрелив Хоева в самом начале полета, Хайреддинов-старший его бы после приземления в шаурму порубил. А возможно, и обоих. Зять с такими дарованиями ему нафиг не сдался, а других вариантов татары не признают: тронул – ходи.)