Нибин Айро - Круги от камушка

Не прекращая мять Юлечку между ног, быстро расстегиваю еще пару пуговиц на блузке – и сдергиваю, наконец, лифчик к шее. Да, подружка, есть тебе на что парней ловить: пусть «двоечки», зато совершенно неотразимые. Плотные загорелые полушария отлично держат форму, а ореолы аж выпятились. С наслаждением загребаю одну грудку в ладонь, мну, выкручиваю… Юлька, не выдержав, ухватывает себя за вторую, начинает щипать и крутить сосок. Ноготки такие аккуратные, розовые, блестящие…

О, а это что за новости? Тик, пока я отвлеклась на Юлькино вымечко, распустил руки, и теперь увлеченно тискает ей бедрышки, подобравшись уже вплотную к роскошным шарам, что повыше. Года три, небось, на эти арбузики засматривался, когда училка рисования поворачивалась ими к классу. Юбочки у моей подружки разной длины и скромности, но все их объединяет общая деталь: сзади пониже пояса они… как бы сказать… подчеркивают. Благо, есть что подчеркнуть. Ну, вот и не уберегла малышка свою попочку – ладони Тика уверенно ложатся на половинки, сжимают, ощупывают. Юлька стонет в голос. Хорошо, что до вахты далеко, а то были бы у нас благодарные зрители.

Что-то мы увлеклись. Пора бы перейти от преступления к наказанию…

Не могу.

Вот черт. Не могу.

Отпустить эту мякоть? Вытащить палец из этого обжимающего и влажного? Да. Надо.

Нет. Не хочу. Хочу, наоборот, поглубже: вот так, например. Ага, вот где у нее точка. Еще раз. И за сосок ущипнуть. Еще. А вот кричать так громко не надо, дай я тебе ротик закрою. Своим. Мяау, какие сахарные. Языком по ним, изнутри. Давай, Юлечка. Будешь мокрой, как травка осенью, чтобы моему мальчику мягче было…

Что??

Я свихнулась?!

Отпустить, немедленно, и бежать отсюда. Нелька, дура, ты что делаешь? Кретинка, кретинка, кретинка!!

– Тик…

Взгляд в ответ – из другой вселенной, где меня не стояло. Его рука уже давно на Юлиных губках, вторая мнет ей грудь. Зачарованно наблюдаю, как палец – моего мальчика! – трогает клитор – чужой женщины! Нажимает, поглаживает. Большой палец аккуратно пытается втиснуться в дырочку рядом с моим.

– Тиик…

Ноль реакции.

Юлька протягивает руки, обнимая меня за шею, и тянет вниз. Нет сил. Нельзя. Нет. Тик, остановись. Останови меня… дурак…

Молочно-острый запах зрелой самки. Розовый сосок прямо перед глазами, руки на затылке мягко толкают меня к нему.

Шло бы все к черту!

Приоткрываю губы, впуская между ними плотный столбик. Трогаю его языком, прикусываю, вбираю поглубже, целуя темный ореол. Обожаю такие грудки: налитые, торчащие, горячие.

Чья-то рука ложится мне пониже спины, начинает жадно обминать сквозь ткань. Пусть. Я тоже хочу. Я заслужила. Юлька, красотка моя сочная, мы сейчас с тобой будем угощаться моим мальчиком. Вдвоем и на всю катушку. На всю Катюшку. Жаль, ее тут нет, она бы тебя оценила – твой запах, твой вкус. Твои губы. Давай, Тик, в два языка ее: ты снизу, я сверху. Нравится она тебе? Конечно, как же иначе. Вот так, а всего-то надо было – зажать в темной школе не меня, а ее – мокрую сучку с шикарными булками. Еще в девятом надо было. Ты не знал тогда, что она с восьмиклассниками трахается? Да, не удивляйся, сама видела, как ее в том же туалете, где мы с тобой тогда – симпатичные мальчики вылизывают. Как ты сейчас. Только это она их затаскивает, а не они ее. Усаживает на корточки, накидывает юбку мальчику на голову, и урчит от удовольствия, пока он там старается. Правда, Юлечка? Я однажды открыла дверь в их кабинку… задвижку второпях не закрыли… так чуть сама под ту же юбку не забралась. Перед мальчиком было неудобно, только поэтому ушла… А после, наверняка, расстегнет ему ширинку, станет коленками на унитаз, задерет подол, и направит его себе в самое сладкое… вот как тебя сейчас направит, мое золотко. Вот так, возьмет ладошкой, и направит прямо куда надо… войди в нее, не бойся. Любимый мой. Дай я тебя в этот момент поцелую… не бойся, не дрожи так, смелее, входи в нее. Это всегда праздник, я знаю – войти в незнакомую самочку, с каждым движением глубже и глубже, в юную самочку с остренькими грудками, в пухленькую самочку с мягким животиком… в глубокую, жаркую, узкую Катеньку… в маленькую, спортивную, упругую Леночку… в глупую, желанную, пышную Олечку… в беззащитную, доверчивую, невинную Вербочку… в смеющуюся, целующуюся, нежную Леську… в гостеприимную, уютную, страстную Нелечку… в жадную, всасывающую, мокрую Юлечку, аппетитную и недоступную женщину, известную в нашем городе художницу… которую по вечерам сношают пацаны за гаражами, и кончают ей в ротик, на грудки, на платье, на волосы, а самые нахальные кончают внутрь, просто так берут – и заливают ей весь сладкий тоннельчик, и она потом идет домой, чувствуя, как трусики пропитываются ее соком и их семенем. Вдохновение она таким образом получает, шлюшка. Залей ее тоже, Тик, мой мужчина, осемени эту блондиночку, она сегодня не предохранялась, я уверена – она не думала, что ее сегодня завалит самец без всяких церемоний и резинок. Давай, милый, держи ее за плечи, кончай, кончай в нее, вот, вот! Слышишь, как она воет? Привыкла насиловать мальчиков, никогда не думала, что придет расплата. Не торопись, слей в нее все до капли, чтобы точно понесла. Пусть бежит в клинику, пусть ее выскребают, кобылу похотливую. Давай я тебя почищу теперь. Умм, какой у нее сок вкусный! Остренький, мм! И я мимо такого сокровища два года ходила… Что, Юлечка, пришла в себя? Понравился тебе мой мужчина? Не ожидала, да? Хотела поиграть? Ну, вот и поиграла, теперь трясись. У него сперма мощная, я точно знаю. Если у тебя там что-то было или в ближайшие дни будет – поздравляю, ты молодая мама. А заявление подашь – я тебе засуну туда руку, до конца, ухвачусь и вытащу. Знаешь, как матка выглядит? Я тоже нет, вот и узнаем вместе. Приветик, Юльчин, спокойных снов. Пойдем, солнышко. Ох, какой ты у меня бешеный… дома, дома теперь, обещаю тебе сегодня ночь наслаждений…

– Лис… Лисенка… Нелькин, тише, тише, не пинайся так… ты чего разбуянилась, лап?

– Тиик? А… мы не в школе?.. А где Юлька? А?

– Какая Юлька? Тебе приснилось что-то, Лис, ты так прыгала, я аж проснулся.

– Извини, зверь. Правда, приснилось. – Нелька медлит, и вдруг заходится в истерическом сдавленном хихиканье. Сверху ворочается и бурчит во сне Котена. Вот-вот проснется. Старшая сестра загоняет смех внутрь и еще некоторое время тихо попискивает, подергиваясь. Тик лежит и смотрит, улыбаясь до ушей.

– Нелькин, ты такая смешная сейчас, вобще…

– Охохох… И-и-и… их… их… все, все, все, все! Хватит! Все! Не, вот приснится же, а? Будто мы с тобой на пару трахнули Юльчина… ну, Юльку-рисовальщицу. Прямо в учительской. Прикинь?

Теперь настает очередь Тику сотрясать оба этажа, а Нельке – зажимать ему рот. В конце концов он отодвигает ее ладони, еще пару раз всхлипывает, и наконец успокаивается.