Нибин Айро - Круги от камушка

Но Нелька отрицательно мотает головой:

– Не, в том-то и дело. Она же дура, говорю тебе. Она решила, что сама вообще все сделает. Сама родит, сама вырастит, вообще все сама. Мать-героиня на мою голову. Я бы тех, кто снял эту долбаную «Москву слезам не верит», перевешала бы.

– Таак. А работы у нее нет, само собой. Да? И на твою… кхм… зарплату вы вдвоем не проживете?

– Сто процентов. С ребенком – без шансов.

– А мать у тебя пенсионерка, нищая. Еще и ей надо помогать. Квартиры нет, специальности у сестры тоже нет. Я бы на твоем месте…

– Не хочет она аборт, Натка. В том-то и дело. Уперлась рогом, кричит – если заставите, повешусь. Ну вообрази идиотку?

– Эхх. Мне бы ее на полгода – сама бы на аборт просилась. Правда, вся жо… задница была бы в гармошку. А что – правда повесится?

Нелька оседает в кресле:

– Не знаю. Она может, в принципе. Тут такое дело, что рисковать нельзя.

– А в дурку ее на некоторое время отправить? – немедленно предлагает Ринат. – После аборта сразу? Там-то ей глупости делать нэ дадут.

– Натик, ну ты что? – ошарашенный взгляд в ответ. – После аборта – в дурку! Лучше прибить тогда просто, это добрее будет.

– Ну, не знаю. Ладно. – Ринат размышляет молча. Нелли успевает за это время утянуть со стола все еще дымящую трубку и сделать хорошую хапку: затяжкой это уже не назвать. Потом он раздумчиво выговаривает:

– Хочешь, угадаю, чего ты просишь? Чтобы я твоей сестре назначил пенсию. За один раз столько денег просить – ты испугаешься. Наверно, тысяч десять в месяц, да? Года на два, на три? Так? А потом вы постепенно отдавать будете?

Нелька молчит, растерянно и подавленно. Потом кивает.

– Всего это получится… на два года… тысяч двести пятьдесят, – продолжает размышлять вслух хозяин кабинета. – Нелька, это смешно.

Та уныло вздыхает.

– Ну, если нет… я и не рассчитывала особо, собственно. С чего бы вообще…

– Да нет, – Ринат раздраженно машет рукой. – Десять штук в месяц… четыреста баксов – да вообще не деньги. У меня одна заправка джипа пару штук стоит. Я бы дал без вопросов. Но! – жестом усаживая назад приподнявшуюся Нельку. – На ребенка этих денег вообще не хватит. Вы дурочки наивные, что ты, что твоя Катя. Знаешь, сколько сейчас одной «скорой» за приезд отстегивать надо? Штуку на бригаду, минимум, лучше – по полштуки на рыло. Не отстегнешь – в следующий раз они приедут, уже когда закапывать можно будет. У них база адресов с пометками, чтобы ты в курсе была. За каждый шприц, за каждый укол – отстегивай. Потом, квартиру надо приличную, с нормальной ванной, со стиральной машиной, в хорошем районе. Питание нормальное ребенку, с витаминами, с фруктами… Короче, Рыжая, я тебе скажу честно: я сейчас зарабатываю почти сто пятьдесят штук, но в месяц! Панимаешь? И я все равно боюсь, как мы ребенка будем растить. А ты хочешь – на двести пятьдесят жить два года. Ну что за детский сад, Нелька? Нельзя же так! Я тебя за умную девчонку всегда держал, а ты что!

Нелли, как побитая, свернулась в клубок на «мешке», спрятав лицо в ладони. Ринат поднимается со своего кресла, подходит к ней и утешающе треплет по волосам:

– Ну. Ну. Не все так плохо, Рыжая. Есть варианты.

Из-под ладоней выставляется один глаз c потекшей тушью.

– А ну-ка… встань?

Второй глаз присоединяется к первому. Оба смотрят непонимающе. Потом до их хозяйки доходит: она неуклюже сползает с мешка на пол и медленно, в несколько приемов выпрямляется. Машинально оглядывает себя – и начинает судорожно поправлять одежду, взбивает волосы, вытирает слезы, окончательно размазывая косметику. Мужчина молча наблюдает. Наконец, девушка поднимает на него глаза:

– Ну… И что?

«Странный взгляд… как это назвать-то? изучающий? оценивающий, вот. Даже нет… больше… раздевающий? Что он хочет?»

– Повернись. Медленно.

Как загипнотизированная, Нелли переступает босыми ногами, разворачиваясь к взгляду спиной. «Стыдно как. С чего бы? Я же одета. А как будто нет. Вот ведь. Надо же было ему трусы показывать. Дура.»

– Хорошо. Сядь теперь. На мое кресло можешь.

Нелька устраивается в кресле, одернув юбку и тщательно сдвинув ноги. Усевшийся на край стола Ринат некоторое время выжидает, пока ее внимание не сконцентрируется на нем полностью и не натянется до почти слышимого звона. Потом начинает говорить, не торопясь и негромко:

– Слушай, Рыжая. Не пэребивай. Перебьешь – пойдешь домой, сразу же. Дослушаешь до конца – не пожалеэшь. Поняла?

Нерешительный, с задержкой кивок.

– Я тебе предлагаю сделать фотосессию для жюрнала. Эротического жюрнала. Естественно, голой. Падажди, не дергайся! Сиди, я сказал! Сяадь!!

«Вот это взгляд… как он это делает? Бедная Динго, это он ее каждый день такими кирпичами лупит? То-то она по струночке ходит…»

Нелька вжимается в спинку кресла, не в силах отвести глаз от лица Рината.

– Смотри сюда. За соло-сессию обычно платят штуку. Баксов, естественно. За тебя могут отвалить и две, и три. У тебя лицо редкое, и сама красивая очень. Так что, скажем, три. Это если соло.

В глазах девушки возникает смутное свечение: в глубине за ними явно идет работа по пересчету курсов.

– Дальше. За двойную сессию – например, ты с сестрой – каждой отваливают в полтора раза. То есть каждой где-то по четыре-пять, будем считать.

Свечение разгорается и гаснет, разгорается и гаснет. Ринат пытается на секунду представить, какая бешеная борьба сейчас идет в душе одноклассницы… наверно, как у него когда-то, когда Гера Седой впервые предложил пойти «на дело». Весело девочке. А сейчас будет еще веселее.

– Еще дальше. Это все было – просто сниматься, ну там, в обнимку. За нормальную лесби-сессию ставка двойная, но могут дать и две с половиной, и три. Зависит от качества. Чем натуральней и красивей, тем больше бабок.

Губы девушки чуть слышно выдыхают что-то вроде «нифигассе». Да, дурочка наивная, училкой ты таких бабосов за всю жизнь не заработаешь. А девки квартиры в Москве покупают за полгода ленивых съемок…

– Короче. С одной лесби-сессии у вас будет штук двадцать на двоих. Пол-лимона рублей. Этого вам уже хватит на первое время. Так?

Нелли машинально кивает, потом спохватывается и начинает мотать головой. Ничего-ничего, сейчас я тебя…

– А теперь дальше слушай. За съемку беременной девушки, да еще несовершеннолетней ( «ну и глазища, ахуеть!!» ), спокойно дадут и десять штук, и больше. Я твою сестру видел, за нее можно будет тысяч пятнадцать срубить. Красотка, вах! Если ты к ней еще прижиматься будешь – двадцать будет минимум, реально больше. Это вам еще год. За пару дней съемок.

Нелька, кажется, не в себе: ее начинает заметно трясти. «Так, пора заканчивать. Сейчас успокою – и буду отпаивать.»