Евгений Ильин - Психология и физиология. Союз или конфронтация? Исторические очерки

Психология и физиология изучают один и тот же объект – человека и одни и те же проблемы – его эмоции, волю, состояния, функциональную асимметрию, темперамент, поведение и т. д., только с разных сторон: одна – с внешней, другая – с внутренней. И для того чтобы решить эти проблемы, необходимо содружество этих наук, а не высокомерное и ревностное отношение друг к другу – как бы кто не залез не в свою вотчину. Иначе получится как в индусской притче о слепых, которые, ощупывая слона, так и не узнали, кто перед ними, потому что один принял ногу за столб, другой принял хобот за шланг и т. д.

Изоляция какой-либо дисциплины есть верный показатель ее ненаучности.

Взаимоотношения психологии с физиологией и – в более широком плане – с биологией имеют давние традиции. Уже несколько столетий делаются попытки объяснить психическое физиологическим, т. е. закономерностями работы нервной системы. В этом вопросе достигнуто существенное продвижение. Признано, что психика является результатом работы головного мозга, но при этом имеет и свою, отличную от физиологии специфику. Однако остается проблема психофизического параллелизма, т. е. в каком соотношении находятся психическое и физическое (физиологическое).

Прогрессивная тенденция к сближению физиологии высшей нервной деятельности и психологии, наметившаяся еще на Всесоюзном съезде по изучению поведения человека в Ленинграде в 1929 г., неуклонно прокладывала себе дорогу и в конкретных физиологических и психологических исследованиях и на специальных совещаниях. Их было несколько на протяжении минувших 33 лет, но на каждом из них, и особенно на Объединенной сессии двух Академий в 1950 г., посвященной изучению физиологического наследия И. П. Павлова, несмотря на недостатки этой сессии, все более четко определялись позиции каждой из этих областей знания и их ограничительные линии. Вначале психологи побаивались брака между физиологией и психологией, к которому склонял обе науки И. П. Павлов, не без оснований опасаясь, что физиология задушит в своих объятиях психологию. Но вскоре эти опасения исчезли, и между физиологией и психологией установилось мирное сосуществование, от которого выигрывают обе науки.

На первый взгляд, за прошедшие десятилетия достигнуто понимание того, что между психологией и физиологией необходимы контакты. Но понимают ли физиологи психологов, а психологи – физиологов? Не является ли союз между этими науками больше декларацией, чем реальностью? Почему, например, психологи лишь в редких случаях участвуют в съездах и конференциях физиологов, и наоборот, физиологи, изучающие поведение человека, как правило, игнорируют съезды и конференции психологов? [1] Это равнодушие друг к другу, а порой и открытая конфронтация, имеет давнюю традицию. Еще И. М. Сеченов пытался провести дискуссию с психологами гербартовской школы во время своего пребывания в Германии. Однако ни там, ни в России дискуссии не состоялись, что немало удивляло Ивана Михайловича, так как он показал психологам возможность приложения физиологических знаний к предмету их занятий.

Среди стадий механодетерминистического объяснения психики… выделяются пять. Первая представлена концепцией «организм – машина». Она зародилась у испанского врача Перейры и приобрела классическую форму у Декарта. Конкретно-причинное объяснение получили на этой стадии сенсорные и рефлекторные процессы.

На второй стадии на смену формуле «человек – полумашина» приходит другая формула – «человек – машина». Она не означала отождествления поведения человека с работой технических устройств (автоматов). За организмом человека признавались особые психические свойства (включая мыслительные и нравственные акты). Таковы концепции Гартли и Ламеттри. Третья форма, сохраняя механистический подход, придала модели психической деятельности принцип развития, включила ее в контекст эволюции животного мира (Дидро, Ламарк). Четвертая форма сложилась под знаком господства «анатомического начала» и обусловила исследование зависимости психики от особенностей строения организма. Пятая сложилась в период, когда под впечатлением открытия закона сохранения энергии укрепились редукционистские воззрения, согласно которым психические процессы детерминируются физико-химическими реакциями в нервных клетках. Соответственно, и историческая трактовка психологических воззрений благодаря их приурочиванию к различным стадиям становится дифференцированной, а не ограничивается общим положением об их обусловленности механистической схемой.

Чтобы показать необходимость не декларативного союза между психологией и физиологией, а реального, необходимого в учебной и научной деятельности, приведу несколько примеров.

Пример первый. Когда в 9-м классе школы (это было в 1949 году) ввели как учебный предмет психологию, учительница задала нам на дом задание – выбрать какую-нибудь тему и написать по ней на одну страничку что-то вроде сочинения. Я выбрал память. Списав с учебника Б. М. Теплова кое-что о памяти, я в конце сочинения решил проявить собственное творчество и сделал следующую приписку: «Почему все, что касается спорта, я запоминаю очень хорошо, а все, что касается психологии, – плохо?». За сочинение я получил тройку, а вместо ответа на свой вопрос я прочел реплику учительницы примерно следующего содержания: «Зачем задавать дурацкие вопросы? Неужели и так непонятно!» Да, мне было непонятно, и, как оказалось, не только мне, но и самой учительнице, потому что она, очевидно, плохо знала физиологию и учение А. А. Ухтомского о доминанте.

Пример второй. Однажды один из видных отечественных психологов объективности ради отдал физиологам на рецензирование подготовленный им сборник научных работ. Физиологи сделали психологам ряд серьезных замечаний. При обсуждении этих замечаний авторами статей с рецензентами обнаружилось явное непонимание психологами претензий физиологов. Я, например, работавший в то время в физиологической лаборатории, в беседе с психологом, написавшим, что у детей до семи лет отсутствует поле зрения, безуспешно пытался доказать, что физиологически это невозможно. Однако статья так и вышла с нелепым утверждением автора, а редактор сборника с возмущением заявил, что больше он с физиологами связываться не будет.

Пример третий. Один психолог, считающий меня своим учителем, решил для ускорения диагностики усовершенствовать разработанные мною кинематометрические методики изучения свойств нервной системы – подвижности и уравновешенности нервных процессов, – совершенно не учитывая те физиологические закономерности, которые легли в основу этих методик. В результате адекватная диагностика этих свойств нервной системы стала невозможной.