Карл Юнг - Очерки по психологии бессознательного (сборник)

Оба примера фантазии представляют позитивную деятельность анимы и анимуса. В той степени, в какой пациент принимает активное участие в процессе, персонифицированные фигуры анимуса или анимы исчезают. Они становятся функцией отношений между сознанием и бессознательным. Но когда бессознательные содержания – те же самые фантазии – не «реализуются», то в результате возникает негативная деятельность и персонификация, т. е. автономизация анимуса и анимы. Развиваются психические аномалии, состояния одержимости во всех степенях от обычных настроений и «идей» вплоть до психозов. Для всех этих состояний характерна одна особенность: «нечто» неизвестное овладевает большей или меньшей частью психического и утверждает свое ненавистное и вредное существование в противовес всякой проницательности и осмотрительности, всякому разуму и всякой энергичности, демонстрируя власть бессознательного над сознанием, суверенную власть одержимости. В этом состоянии одержимая часть психического, как правило, подпитывает психологию анимуса или анимы. Злой дух (инкубус) женщины состоит из сонма демонов мужского пола, мужское дьявольское начало (суккубус) – это вампир в женском облике.

Это своеобразное представление о душе в сочетании с сознательной установкой либо существует само по себе, либо растворяется в функции, что, как может удостовериться любой, не имеет никакой связи с христианским понятием души.

Второй случай – фантазия моей пациентки – типичный пример содержания, продуцируемого коллективным бессознательным. Хотя форма здесь совершенно субъективна и индивидуальна, содержание все же коллективно, т. е. состоит из всеобщих образов и идей, имеющих место у многих людей, и, таким образом, из тех фрагментов, которые индивид разделяет со всем остальным человечеством. Если такие содержания остаются бессознательными, то индивид благодаря им бессознательно смешивается с другими индивидами или, другими словами, остается неотдифференцированным от них, неиндивидуированным.

Тут можно спросить, почему же так желательно, чтобы человек непременно индивидуировался. Это не только желательно, но абсолютно необходимо, поскольку из-за слияния с другими индивид совершает поступки, которые приводят его к разладу с самим собой. Ведь всякое бессознательное смешение и недифференцированность вынуждают существовать и действовать так, что это оказывается в разладе с индивидуальным бытием. Поэтому невозможно ни находиться с этим в единстве, ни нести за это ответственность. Человек ощущает, что попал в унизительное, несвободное и неморальное состояние. Однако разлад с собой – это как раз невротическое и невыносимое состояние, из которого человек стремится найти выход. Спасение же от этого состояния придет лишь тогда, когда он найдет способ быть и поступать так, что ощутит это своим индивидуальным бытием, своей подлинной самостью. У людей есть чувство к подобного рода вещам, поначалу, может быть, смутное и неопределенное, но становящееся все сильнее и отчетливее по мере продвижения вперед. Когда о своих состояниях и поступках человек может сказать: «Поскольку я есть, постольку я действую», – то он оказывается в согласии с собой, даже если приходится тяжело, и можно брать на себя за это ответственность, даже если это неприятно. Конечно, надо согласиться с тем, что тяжелее всего выносить самого себя. («Ты искал тяжелейшую ношу – вот ты нашел самого себя», – говорит Ницше.) Но даже и это труднейшее свершение становится возможным, если мы можем отличать себя от бессознательных содержаний. Интроверт обнаруживает эти содержания в себе самом, экстраверт же находит их спроецированными на человеческие объекты. В обоих случаях бессознательные содержания вызывают ослепляющие иллюзии, искажающие и делающие нереальными и нас самих, и наши отношения к окружающим. По этим причинам определенным людям совершенно невозможно обойтись без индивидуации – она выступает не только как терапевтическая потребность, но и как высокий идеал, как идея лучшего, которую мы в состоянии осуществить. Попутно замечу, что одновременно это идеал первоначального христианства, Царство Божие, которое «внутри вас». Идея, лежащая в основании этого идеала, состоит в том, что из верного убеждения рождается правильное поведение и что нет никакого спасения и способа исправить мир, которое не начиналось бы с самого индивида. Выражаясь без обиняков, тому, кто сам бедствует или паразитирует, никогда не решить социальных вопросов.

Исходным материалом для нижеследующего обсуждения мне послужили те самые случаи, в которых реализовано то, что в предыдущей главе было представлено как ближайшая цель, а именно овладение анимой в качестве автономного комплекса и преобразование ее в функцию отношения между сознанием и бессознательным. При достижении этой цели удается высвободить Эго от пут коллективности и коллективного бессознательного. В ходе этого процесса анима утрачивает демоническую силу автономного комплекса; она не может больше поддерживать власть одержимости, так как становится бессильной. Она больше не хранительница сокровищ неведомого, не Кундри, демоническая посланница Грааля, представляющая божественно-животное начало, не душа, именуемая «Владычицей», а психологическая функция интуитивной природы, родственная тому, что имеют в виду первобытные люди, когда говорят: «Он пошел в лес, чтобы поговорить с духами», – или: «Моя змея беседовала со мной», – или, на мифологическом языке маленького ребенка: «Мне сказала об этом маленькая птичка».

Те из моих читателей, которые знакомы с описанием Райдера Хаггарда «Та-которой-следует-повиноваться», конечно, вспомнят о колдовской власти этой личности. «Она» («She») – это мана-личность, т. е. существо, проявляющее оккультные, колдовские качества (мана), наделенное магическими знаниями и силами. Все эти качества исходят, естественно, от наивной проекции бессознательного самопознания, которую в прозаической форме можно выразить примерно так: «Я признаю, что существует некий психический фактор, действующий во мне, который самым непостижимым образом умеет уклоняться от моей сознательной воли. Он в состоянии породить в моей голове необычайные идеи, вызвать у меня неожиданные и нежеланные настроения и эмоции, побудить меня к странным действиям, за которые я не могу нести ответственность, расстроить мои отношения с другими людьми самым раздражающим образом и т. д. Я чувствую свое бессилие перед таким положением дел, но – что поистине ужасно – я очарован этим, и мне остается только восхищаться им». (Поэты называют это «артистическим темпераментом», непоэтический люд оправдывает себя иными способами.)