Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)

431 Это сравнение должно напомнить читателю, что существуют и не патологические аналоги процесса индивидуации. Они отражены в духовных памятниках и являются положительной иллюстрацией рассматриваемого нами процесса. Прежде всего, я должен упомянуть коаны дзен-буддизма, эти возвышенные парадоксы, которые озаряют, подобно молнии, непостижимые взаимоотношения между эго и Самостью. Святой Иоанн Креститель предложил совершенно иное решение той же самой проблемы в более доступной для западного человека форме в своем рассуждении о «Темной ночи души». Мы же лишь пытаемся обнаружить аналогию между психопатологией, с одной стороны, и восточным и западным мистицизмом, с другой: процесс индивидуации является, с точки зрения психологии, пограничным явлением, и для того, чтобы он стал осознанным, требуются специальные условия. Возможно, это первый шаг на пути развития, на который должен ступить человек будущего – пути, который в настоящее время принял патологическое направление и привел Европу к катастрофе.

432 Любому, кто хорошо знаком с нашей психологией, может показаться излишним тратить время на непрерывные разговоры о постоянно подчеркиваемом различии между становлением сознания и явлением самости (индивидуации). Но я снова и снова отмечаю, что процесс индивидуации совмещен с проникновением эго в сознание и что вследствие этого эго идентифицируется с самостью, что, естественно, вызывает безнадежную концептуальную запутанность. Индивидуация в таком случае приводит лишь к эго-центрированности и аутоэротизму. Однако самость заключает в себе бесконечно больше, чем просто эго, о чем с древнейших времен свидетельствует символизм. Он показывает, насколько любая самость больше, чем эго. Индивидуация не закрывает человека от мира, а помогает ему соединить мир с самим собой.

433 На этом я буду рад подвести свое изложение к концу. Я постарался обрисовать развитие и основные проблемы нашей психологии, выделить квинтэссенцию и передать дух этой науки. Учитывая необыкновенную трудность моей темы, читатель может простить меня за чрезмерные требования к его доброй воле и вниманию. Фундаментальные рассуждения – одна из тех вещей, которые отливают науку в форму, но они редко развлекают.

434 Поскольку различные взгляды, призванные прояснить природу бессознательного, часто ошибочны, я хотел бы рассмотреть более подробно, по крайней мере, два главных предрассудка.

435 Более всего удивляет распространенное предположение, что слово «архетип» означает врожденную идею. Ни одному биологу не может прийти в голову, что каждый индивид постоянно пересматривает заново свой общий тип поведения. Наиболее вероятно, что птица-ткач устраивает свойственное ей гнездо потому, что она птица-ткач, а не кролик. Подобным же образом, вполне очевидно, что человек рождается со специфическим человеческим типом поведения, а не с типом поведения гиппопотама или каким-либо еще. Неотъемлемой чертой характерного поведения является его психическая феноменология, отличная от феноменологии птицы или четвероногого животного. Архетипы – это типичные формы поведения, которые, однажды став сознательными, естественно, предстают в качестве идей и образов, подобно всему, что становится содержимым сознания. Поскольку речь идет о характерных способах поведения человека, неудивительно, что мы можем обнаружить сходные психические формы не только у жителей стран, находящихся в противоположных полушариях, но также и у людей других эпох, о чем свидетельствует археология.

436 Теперь, если мы желаем доказать, что определенная психическая форма – не уникальное, а типичное образование, то это можно сделать, только если мы сами засвидетельствуем – со всей предусмотрительностью, – что наблюдали те же самые проявления у других различных индивидов. Наконец, мы должны выяснить, могут ли схожие или подобные явления встречаться в фольклоре представителей других народов и в текстах, дошедших до нас от прежних столетий и эпох. Мой метод и точка зрения в целом изначально основывались на индивидуальных психических фактах, которые установил не один только я, но также и другие исследователи. Предложенные материалы – фольклористика, мифология или история – служат в первую очередь для демонстрации единообразия психических событий во времени и пространстве. Поскольку смысл и содержание типичных индивидуальных форм крайне важны на практике и их понимание играет значительную роль в каждом индивидуальном случае, мифологема и ее содержание также c неизбежностью будут привлекать общее внимание. Нельзя сказать, что целью нашего исследования является интерпретация мифологем. Но именно в этой связи получил широкое распространение предрассудок, что психология бессознательных процессов – это вид философского моделирования для объяснения мифологем. Это, к сожалению, довольно общее заблуждение, при котором совершенно игнорируется тот факт, что наша точка зрения отталкивается от наблюдаемых явлений, а не от философских спекуляций. Если, например, мы изучаем структуру мандалы – образ, который часто возникает в сновидениях и фантазиях – может возникнуть (и в действительности возникает) опрометчивое возражение, что мы прочитываем в психическом индийскую и китайскую философию. На самом же деле, мы лишь сопоставляем индивидуальные психические проявления с очевидно сходными коллективными явлениями. Анализ восточной философии предоставляет нам сведения об универсальных формах внутреннего опыта, общих для людей всех эпох. Основная проблема критика заключается в отсутствии у него личного опыта в этом вопросе, тем более, что он не обладает состоянием ума ламы, занятого «конструированием» мандалы. Эти два предубеждения делают современную психологию недоступной для некоторых научных умов. Кроме этого, здесь существует много и других препятствий, непреодолимых для разума, поэтому мы воздержимся от их обсуждения.

437 Непонимание или игнорирование со стороны общества не может, однако, заставить ученого отказаться от использования определенных вероятностных вычислений, о ненадежности которых он достаточно хорошо осведомлен. Мы полностью отдаем себе отчет в том, что многого не знаем о различных состояниях бессознательного и протекающих в нем процессах, так же как и физик не знает многого о процессах, лежащих в основе физических явлений. О том, что лежит за пределами феноменального мира, мы не имеем абсолютно никакого представления, поскольку источником любого представления является не что иное, как феноменальный мир. Если мы должны заняться фундаментальными рефлексиями относительно природы психического, нам необходима Архимедова точка опоры, которая сделает такое суждение возможным. Она может быть только непсихической, поскольку психическое как живое явление встроено в нечто, что, по-видимому, по своей природе является непсихическим. Хотя информацию о последнем мы получаем только через психическое, у нас достаточно причин, чтобы верить в его существование. Эта реальность лежит вне пределов нашего тела и взаимодействует с нами главным образом посредством частиц света, воздействующих на сетчатку глаза. Совокупность этих частиц образует картину феноменального мира, которая, по сути, зависит, с одной стороны, от конституции воспринимающего психического и, с другой – от состава световой среды. Воспринимающее сознание достигло высокой ступени развития и создало инструменты, позволяющие многократно расширить наш диапазон зрения и слуха. Соответственно, постулируемая реальность феноменального мира, так же как и субъективный мир сознания, подверглись беспримерному расширению. Существование этой примечательной корреляции между сознанием и феноменальным миром, между субъективным восприятием и объективно реальными процессами, то есть их энергетическими последствиями, не требует дальнейших доказательств.