Кэтрин Кроуфорд - Французские дети не капризничают. Уникальный опыт парижского воспитания

До перехода к французскому воспитанию ужин в моем доме ничем не напоминал те роскошные трапезы, которые готовились и подавались в доме подруги. Я твердо решила все изменить. Не знаю, как я дошла до жизни такой, потому что в моем детстве родители требовали, чтобы все мои двенадцать братьев и сестер в пять часов прибывали на кухню, помогали накрывать стол, каждый вечер ужинали вместе со всей семьей, ждали разрешения встать из-за стола, а затем убирали посуду после ужина.

Но времена изменились.

Когда мои дети садились ужинать, стол никто не накрывал. А зачем накрывать, если в кухне есть кухонный стол? Иногда дети ели в гостиной – перед телевизором (если они ели овощи, то я разрешала им смотреть мультфильмы). Еду я подавала на их любимых тарелках – пластиковых, с четырьмя отделениями, украшенных изображениями героев мультфильмов. В каждое отделение я клала что-то свое, и – вуаля! – ужин готов. Если предполагался кетчуп, то и ему находилось место на такой тарелке. В отличие от администрации Рейгана, я не считала кетчуп овощами. Иногда Уна доставала вилки, но это вряд ли можно было считать полноценным участием в накрывании стола.

Больше всего меня занимало то, чтобы девочки питались полезной пищей. Благодаря отделениям в тарелках они получали фрукты (обычно замороженное манго), белки (цыпленок, сыр или мясо), овощи (преимущественно шпинат или зеленая фасоль, хотя порой появлялась и спаржа) и клетчатку (сушеная клюква, тост с хумусом – на ваш вкус).

Вот как проходил вечер в нашем доме.

Иногда дети ели тофу, щедро приправленный соевым соусом, но чаще всего они отказывались – тофу для них был «слишком сливочным». Самое забавное заключалось в том, что большинство моих друзей, имеющих детей, считали меня настоящим обеденным гением. «Они так хорошо едят! – твердили мне со всех сторон. – Не могу поверить, что они едят шпинат. Майлз считает, что все зеленое – это яд!»

Предстояло немало поработать и над застольными манерами. Расскажу об одном ужине в нашем доме. В приступе какого-то послешкольного безумия я неожиданно позвала гостей. Ко мне пришли три матери и шесть дочерей. Вооружившись огромным пакетом готовых тортеллини и мешком замороженной стручковой фасоли, я гордо (хотя, пожалуй, слишком быстро) приготовила обед на всех. После хитроумной охоты нам удалось согнать всех детей поближе к столу. Однако твердой уверенности в том, что все сели одновременно, у меня нет. Я огляделась – и вот что увидела.

Две девочки сидели за столом и запихивали еду в рот.

Уна сидела под столом и требовала, чтобы я подала ей фасоль, не глядя в глаза.

Моя соседка с четырехлетней девочкой на коленях умоляла ее съесть хоть кусочек – но безуспешно.

Одна девочка, которая сидела в коляске, попросту отъехала от стола.

Дафна сидела на подоконнике, держа тарелку на коленях.

Я утешала себя тем, что дети ведут себя подобным образом от радости совместной трапезы, но в глубине души знала, что это не так. Пытаясь защитить индивидуальность ребенка и уважать его эмоции, американские родители моего поколения добровольно отреклись от трона. Анархия в моей столовой в день нашего совместного ужина (да и в любой другой день) была результатом нового стиля воспитания, при котором дети настолько привыкли вести себя, как им хочется, что не собирались как-то менять свое поведение.

А теперь давайте минутой молчания почтим великий французский обычай установления границ. Французы полностью изменили мою жизнь.

Пытаясь лучше понять ситуацию, я наблюдала за двадцатью пятью американскими семьями с детьми разных возрастов. Особое внимание я уделяла поведению за столом. Я выяснила два очень важных момента. Во-первых, оказалось, что многие мои друзья лгут, рассказывая о том, как их дети ведут себя за столом и что они едят. Я это знаю, потому что не раз бывала во многих таких домах и все видела собственными глазами. Я узнала то, что уже знала, – не у одной меня во время ужина в доме начинался настоящий цирк. Около шести вечера я превращалась в клоуна-многостаночника. Вот примеры ответов на мой вопрос, который поставил бы в тупик любого французского родителя: «Что вы запрещаете детям за столом?»

«Швырять чашки с молоком через всю кухню, громко кричать. Но мне удалось добиться того, что они спрашивают разрешения выйти из-за стола. Впрочем, два первых пункта списка так и остались невыполненными».

«Класть ноги на стол. Мне не нравится, когда они наваливаются на стол всем корпусом. Я запрещаю кидаться едой, кричать, грубо говорить о том, что еда не нравится («Гадость! Я это ненавижу!»)».

«Главное мое правило – никаких игрушек за столом. Но няня читает детям за столом, так что правило не срабатывает. Дети считают, что еда – это то, чем можно заниматься только в том случае, если взрослые их развлекают».

Настало время изменить отношение!

Если французы и ведут битвы со своими детьми, то они не связаны с едой и трапезами. Побывав в нескольких французских домах, я выяснила, что такого понятия, как недопустимое поведение в salle a manger — столовой, – в этой стране просто не существует.

Если бы я не увидела этого собственными глазами, то никогда не поверила бы, что трехлетний ребенок может приготовить винегрет и любой малыш способен спокойно – и даже очаровательно – высидеть весь обед с тремя переменами блюд. Французские дети всегда с радостью принимают участие в семейных трапезах и ведут себя просто идеально. Если я требую от детей, чтобы они умывались, если испачкались в грязи или еде, то французы требуют, чтобы дети ели хорошо – во всех смыслах этого слова.

Моя американская подруга Тилли рассказала мне об обеде в обществе французской подруги и ее детей. Тилли с ужасом вспоминала, как трое ее детей лазили под стол, бегали по проходам и буквально стояли на голове, тогда как французские дети спокойно сидели за столом, как им и было велело, ждали, когда подадут еду, а потом ели. Тилли спросила у подруги, как ей это удалось, и француженка ответила: «Это не обсуждается. Еда в нашем доме – это главный приоритет».

Единственная трапеза, к которой во Франции относятся несерьезно, – это завтрак. Le petit dejeuner отличается от всех остальных трапез, поскольку состоит из единственного блюда. Но даже к завтраку относятся с уважением и никогда не совмещают его с другими занятиями.

Пытаясь защитить индивидуальность ребенка и уважать его эмоции, американские родители добровольно отреклись от трона. Анархия в моей столовой была результатом нового стиля воспитания, при котором дети настолько привыкли вести себя, как им хочется, что не собирались как-то менять свое поведение.

Мои дети часто спрашивают, можно ли им взять хлопья в свою комнату, чтобы не отрываться от любимых игр. У французских детей подобный вопрос даже не возникает, поскольку они с самого раннего возраста привыкают к тому, что единственное место, где можно есть, – это стол.