Пол Коллинз - Даже не ошибка

Когда до них дойдет, что вы — не один из них?

Его маленькая рука крепко держит мою. Мы идем по лабиринту указателей и стрелочек в длинном коридоре, покрытом линолеумом: «Класс Барб — сюда», — подсказывают они. Перед каждым знаком нам приходится останавливаться: он хватает мой указательный палец и тычет им в слова, словно лекторской указкой.

— Класс… Барб… сюда…

Он опускает мой палец.

— Класс, — повторяю я. Морган продолжает тыкать моим пальцем. — Класс. Класс. Ох… Морган, давай-ка поаккуратней с папой.

Мы, наконец, подходим к последнему указателю у двери: «Класс Барб».

— Класс, — мой палец тычет в дверь, словно чугунный молот.

— Класс. Класс.

Дверь открывается, и Морган сразу попадает в объятия учительницы.

— Морган! Вот и Морган! Морган-Морган-Морган! — Барб щекочет его, он взрывается хихиканьем.

Я оглядываю новых одноклассников моего ребенка: мы сегодня пришли последние. Красавец с паническими атаками. Прелестница — улыбается, но не разговаривает. Несчастный с черепом странной формы, этот все время плачет. Ну, и я со своим сыном. Около каждого — учитель или помощник.

— Ну хорошо, — Барб отпускает Моргана, который что-то бормочет и смеется, глядя в потолок. — Давай-ка посмотрим, что у тебя в расписании.

Он идет вслед за ней, все еще похихикивая, к четырем полоскам липучки на стене. Каждая снабжена коробочкой из-под йогурта с надписью: «Морган», «Дилан», «Куэйм», «Натаниэль».Карточки — на каждой рисунок и написанная фраза — закреплены на полосках:

занятие за столом

бассейн с шариками

комната для гимнастики

перекус

занятие в кругу

Коробочка с именем Моргана накрыта крышкой, в которой вырезана щель. Барб протягивает Моргану красную пластмассовую пластинку и ведет его к коробочке; пластинка опускается в коробочку. Затем она дает ему карточку «Занятие за столом». У каждого дела здесь — свой зрительный символ, а весь день разбит на повторяющиеся изо дня в день занятия.

Морган, подергивая ремешки комбинезона, с любопытством смотрит на тюбики с краской, разбросанные на столе. Дилан, самый красивый ребенок в этой группе, просто визжит от счастья, слегка прикасаясь испачканным в краске указательным пальцем к огромному листу газетной бумаги. «Хочешь порисовать?» — спрашивает Барб и проворно надевает на Моргана непромокаемый фартук, одновременно усаживая его за стол. Затем выдавливает капельку синей краски и собирается окунуть его палец в эту синеву. На лице у него — опасливое сомнение: краска холодная, влажная, густая.

— Он кисточки любит, — решаюсь вмешаться я. У Дженнифер в студии стоят, ощетинившись кисточками, банки из-под консервов, и любимое дело Моргана — схватить целую горсть и гладить ласковой щетинкой по лицу, по полу, по стенам и одежде. Так что Барб, порывшись в коробке со всякими художническими принадлежностями, достает маленькую кисточку. Тут же он опускает ее в краску, оставляет на листе следы — и бумага испещряется линиями и точками.

Краем глаза я вижу отца Дилана, тихонько выходящего из классной комнаты; уходя, он улыбается и кивает мне. При этом что-то в нем выдает тревогу. Закрывшаяся дверь щелкает за моей спиной, и я слышу, как он идет по направлению к холлу — медленно, как будто сомневаясь. Это занимает несколько секунд.

Дилан смотрит туда-сюда, и вдруг глубокое молчаливое несчастье искажает его лицо. Он выгибается и начинает тяжело дышать. Затем раздается крик: «Па-а-апа-а-а!» Утешить мальчика невозможно. Учительница крепко обнимает его (сдавливание ведь обычно успокаивает), что-то ласково говорит ему, отвлекает, но он не перестает плакать.

— Папа! — задыхается он.

Если сказать ему, что папа скоро вернется — ничего не изменится. Он просто отсутствует здесь и сейчас. Он не здесь.

Морган на мгновение поднимает глаза на шум. Затем, невозмутимый, продолжает рисовать.

Назад — вперед. Вперед — назад.

— Привет, — говорит подошедшая девочка. Он проносится мимо.

Сегодня у Моргана — первый настоящий школьный выходной, и мы гуляем в парке неподалеку от дома. Морган бежит к урне на детской площадке и старательно опускает в нее деревянную щепочку. Затем возвращается и подбирает еще какой-нибудь кусочек коры с земли; недолго исследовав его, молча спешит с ним к урне. Кажется, это занятие не имеет конца. Мы практически полные хозяева на площадке — только я, он да еще вот эта маленькая девочка, чья мама присела на расшатанную скамейку.

Девочка, запустив ладони в рукава своей «дутой» розовой куртки, подпрыгивает: вверх — вниз.

— Привет, — повторяет она.

Морган спешит дальше.

Я мельком взглядываю на ее мать с некоторой беспомощностью; она тоже пожимает плечами в ответ.

— Привет! — улыбаюсь я девочке.

Она молча машет в ответ и убегает вприпрыжку.

Морган бегает по игровой площадке, крича: «Дукка-дукка-дукка!» Этот звук он обычно издает в минуты радости. Он хлопает ладонями; потом карабкается по веревочной «лазалке», прочно держась маленькими крепкими руками. Забравшись на вершину, молча, сощурившись, смотрит на небо.

Топ — топ — топ… Девчушка взбирается вверх рядом с ним.

— Привет.

Морган смотрит на небо.

— Привет. Приве-е-е-ет! — повторяет она.

Глаза у Моргана чуть сдвинулись, но на нее он не смотрит.

— Привет! — влезаю я. — Как дела?

— Нормально. — Она спускается вниз и возвращается к маме. Морган не обращает внимания на ее уход.

— Морган, если тебе кто-то говорит «Привет», надо в ответ тоже сказать «Привет».

Ответа нет.

— Холодный, — он прислоняется щекой к опоре «лазалки». — Холодный.

— Да, так и есть, — я тоже прикасаюсь рукой к металлу. — Холодный. Бр-р-р!

Он шлепает рукой по полой металлической трубе — она издает звук в тишине. Бом-м-м! Морган делает это снова и снова. Потом наступает черед следующей трубы: бим-м-м!

Длина у труб разная, поэтому и издают они разные ноты. Он прислоняется к трубе, глядя куда-то далеко, глубоко.

Бим-м-м!

Он возвращается к первой трубе, стучит по ней — потом снова ко второй. Бим-м-м! Пробует обе трубы одновременно, по очереди… призрачное эхо длится и длится, лицо Моргана застывает в каком-то озадаченном раздумье. Затем смотрит куда-то на другой край игровой площадки. Теперь она вся в нашем распоряжении; ничто не прерывает тишины выходного дня — на школьном дворе никто не шумит, только шуршит гравий под ногами да тихо раскачиваются баскетбольные корзины на ветру.

— Хо-о-олодно, — повторяет он.

— Посмотри-ка, — Марк кивает на Моргана. — Он занимался этим все время, всю мою «смену», с самого полудня.