Пол Коллинз - Даже не ошибка

Что ж, Пуллен был прав.

К тому времени, как я добрался до лечебницы в Нормансфилде, уже стемнело. Дождь не утихал, низкое небо нависало над массивным трехэтажным зданием Викторианской эпохи. Окна и входы были заколочены. Очевидно, что дом давно уже стоял пустой. Когда семейство Даунов поселилось здесь на целые десятилетия, он превратился в национальную больницу, но в конце концов опустел. Вывешенные на фасаде здания щиты, однако, обещают скорые изменения: строятся квартиры и таунхаусы, а старые больничные палаты будут превращены в отель. Недуги пациентов Дауна никуда не делись, а вот старые приюты и принятые в них правила — увы…

Постепенно становилось ясно, что многие неврологические состояния наследуемы. Недаром ведь братья Ван Халены в один голос заявляли о синестетичности звука, а братья Пуллены оба жили в каком-то своем мире; подобные особенности в одной семье последовательно воспроизводятся. Мало кого из неврологов удивили бы факты, что сын Набокова также синестетик, а сын Пиеса написал трактат под названием «Обоняние и телесное чувство».

Труднее поддается объяснению, почему некоторые неврологические феномены встречаются в сочетании. Аутизм нередко сопровождается целым созвездием особенностей, причем это явно не просто совпадение. Синестезия — только одна из них. Эпилепсия, синдром Туретта и экстраординарная музыкальная одаренность — также частые спутники аутизма. Почему? Ключ к разгадке, как всегда, рядом — здесь, в Нормансфилде, и в других местах, но он остается малодоступным: он — в облике Дикого Питера, в рисунках обитателя приюта, в письмах Септимуса Пиеса мистическому Цветозвуку. Понадобилось, однако, еще столетие, чтобы появились инструменты, требующиеся для интерпретации всего этого материала.

Теперь есть магнитно-резонансная и позитронно-эмиссионная томографии, благодаря которым стало возможным создать карту синестетического мозга в действии. Пациенты с яркими словесно-цветовыми ассоциациями, помещенные в камеру томографа, прослушивали ряды слов. На мониторах открылось то, что давно предсказывали специалисты: у испытуемых активировались как речевые, так и зрительные центры мозга. Очень отчетливая, материальная связь существовала в мозге синестетиков между отдельными зонами. «Зрительные области активировались в отсутствие непосредственно зрительной стимуляции, — говорится в отчете одной исследовательской команды, — так что можно предположить необычную анатомическую связь между вербальной и визуальной областями».

Почему так происходит? Вернее, более точный вопрос — почему так не происходит с большинством людей? В первые два года жизни в мозге человека формируется колоссальное количество нейронных соединений; многие из этих связей, являясь продуктом бешеного потока постоянно поступающих в мозг ребенка различных стимулов и значительного физического созревания коры, оказываются ненужными, бесполезными. Как ни странно, между двумя и тремя годами количество нейронов уменьшается. И постепенно, по мере формирования необходимых связей, излишние и нелогичные «обрезаются» — не исключая и те нейронные соединения, благодаря которым связываются чувства различных модальностей: теперь им следует работать по отдельности. До наступления этого «разъединения» все мы можем быть синестетиками. При синестезии у взрослых, так же как при синдроме Туретта или в случае особенного музыкального слуха, вероятно, не все из подобных связей элиминируются.

Тредголд и Сано, вооруженные своими шкалами и измерительными лентами, были в сущности на правильном пути, поскольку у аутистов своеобразие становится заметным даже физически. Избыток нейронов настолько значим, что их мозг может быть тяжелее , чем мозг обычных людей. Такой мозг — словно стены в старом доме, пронизанные бесполезными, не используемыми по назначению электрическими проводами. А теперь представьте, что по всем этим сохранившимся связям хаотически, во всех направлениях проходит масса электрических импульсов. Синестезию можно представить как эквивалент одновременного включения света в кухне и запуска кухонного комбайна. При аутизме же синестезия — это все равно что одномоментно щелкнуть выключателем и разбить лампочку. Аутист хлопает в ладони или беспорядочно мечется, чтобы защитить себя: слишком уж невыносимо для него то, что он ощущает.

Я хочу

Это обычная белая офисная папка с тремя кольцами. На обложке закреплены буквы: «Я ХОЧУ». Внутри — карточки: они заламинированы и прикреплены к листам «липучкой». На каждой карточке Дженнифер сделала цветными ручками рисунок: «Гулять», «Банан», «Виноград», «Пицца», «Спать», «Грудь», «Макароны с сыром», «Сок», «Попкорн».

Барб возвращает нам папку:

— Ну и как он реагирует на это?

— Вы знаете, в целом это работает. Слов он пока не говорит… В смысле, он разве что может повторить слово, произнесенное нами.

— Вчера вечером он прочитал вслух почти всю книжку «Зеленые яйца и ветчина», — добавляет Дженнифер. — А вот заставить его попросить мороженого я не смогла.

— То есть он сам не выражает свои просьбы на вербальном уровне, так?

— Верно, но сейчас он стал протягивать нам карточки, когда ему нужно что-нибудь.

— Отлично! Это просто великолепно. Я говорю совершенно серьезно. Это значит, что он понимает: вы не знаете заранее, чего ему хочется. Это втягивает его в общение.

Я оглядываю класс. Сегодня мы приехали, чтобы забрать Моргана, немного раньше, уроки еще не закончились. Пока что ребята заняты своими обычными делами: ассистенты учителя приглядывают за теми, кто прыгает и носится в спортзале; педагог, занимающийся бытовыми навыками, идет с кем-то в ванную, кого-то учит правильно затачивать карандаш, а кого-то — самостоятельно одеваться. Барб работает с детьми с помощью резиновых ворсистых мячиков — катает мячики у них по животам, бережно поддерживая ребят с боков, чтобы понемножку преодолевать у них отвращение к прикосновениям. Брюс занимается с группой мальчиков у стола с лежащими на крышке несколькими деревянными кубиками: одного «возвращает к жизни» громкой командой, у других спрашивает: «Где здесь красный прямоугольник?»

Вот помощница учителя проводит мимо нас Дилана, и Барб поворачивается к нему:

— Привет, Дилан! Скоро уже занятие в кругу начнется, — и, повернувшись к нам: — Хотите посидеть вместе с Морганом?

— А мы не помешаем?

— Это необходимая для них ситуация, когда что-то сбивает с привычного хода вещей. Иначе каждый запрется в сфере собственных интересов. Мы ведь хотим, чтобы они видели людей вокруг, вступали в разговор, отвечали. Бывает, музыка их «пробивает» легче, чем что-нибудь еще.