Ирина Семина - Эльфика. Сказки великого перехода. О Судьбе, Душе и Выборе

– Почему это безрадостных? – удивилась я. – Во-первых, платье – как домашний питомец, его же выгуливать надо во всякие интересные места. В театр, в парк, в кафе, на выставку, в гости… А когда я к нему окончательно привыкну, я себе нового питомца заведу. Шляпку, например. Или сережки.

– Шляпку! Сережки! Надо думать о судьбах мироздания, – укорила меня она. – А ты ерундой какой-то занята.

– Так я как раз о судьбах мироздания и забочусь, – с жаром пояснила я. – Мне кажется, самое главное дело любой женщины – мир украшать и радость умножать.

– И на что ты только время драгоценное тратишь? – горестно простонала она.

– Время, проведенное с удовольствием, потерянным не считается, – уверила я гостью.

– Но не хочешь же ты сказать, что у тебя в жизни не бывает никаких трудностей?

– Бывает, – согласилась я. – Как же без них?

– И они тебя не удручают?

– Не успевают. У меня против них есть универсальное средство.

– Вот как? Какое же?

– Я их иг-но-ри-рую! – доверительно сообщила я. – Если не обращать внимания на трудности, они обидятся и уйдут. Проверено!

– Ты очень странная, – пожаловалась ночная гостья. – Мне трудно найти с тобой общий язык. Я призываю тебя взглянуть на вещи трезво, а ты…

– Странно, – удивилась я. – Мне показалось, что это ты в самом начале советовала напиться с горя… А так-то я очень трезво мыслю!

– Да, выпить не мешало бы. С тобой вообще на трезвую голову трудно общаться, – пожаловалась она. – Это потому что ты неправильно грустишь. У тебя получается, что грусть вроде как и не твоя, сидите по разные стороны стола…

– А как надо?

– Надо впустить ее в себя, подумать о ней и о причинах, которые ее вызвали. Это требует времени и уединения, поэтому я советую закутаться в теплый платок, включить телевизор – какую-нибудь легкую комедию или сериал – и смотреть, смотреть… Или включить компьютер и разложить пасьянс, а потом еще раз и еще… В грусть надо погрузиться с головой, иначе эту проблему не решишь.

– По-моему, погружаться в грусть – это глупо, – подумав, сказала я. – Так и захлебнуться недолго.

– Да вся жизнь – бушующий океан, опасный и непредсказуемый. Бури, волны, течения… Тебе нужна защита, девочка моя, иначе тебя просто захлестнет, и ты погибнешь. Создай себе прочную, уютную пещерку, защищенную от всех житейских бурь.

– Ну уж нет! – твердо сказала я. – Прятаться в пещерку – еще чего? Если есть океан, ветер и большие волны, то лучше уж заняться серфингом. Лететь на гребне волны и хохотать от восторга. Да, и чтобы шарф развевался на ветру! Хотя, конечно, это уже перебор… серферы шарфиков не носят. Но зато как красиво!

– Ах, девочка, это все не более чем глянцевая картинка, и ты это знаешь. Какой там серфинг? Тебе это не по средствам!

– Но мечтать-то мне никто не может запретить! – уверенно сказала я. – Качественная мечта иногда получается лучше самого события. Это я точно знаю! По крайней мере, радует!

– Мечты, мечты… Мы опять не о том, – нетерпеливо поморщилась она. – Я пришла, потому что ты грустила. Я хочу стать твоим другом. У тебя же никого нет, кроме меня. Давай грустить вместе?

– Нет, – покачала головой я. – Не будем мы грустить. Не вижу повода.

– Как это не видишь? Посмотри за окно: осень, слякоть, серость… И все это отражается на душе.

– У меня не отражается, – бодро сообщила я. – У меня на осень другие планы. Вот смотрите, я уже тут кое-что нарисовала. Пункт первый – восторгаться золотом и багрянцем лесов. Можно в стихах! Пункт второй – набирать полные лукошки грибов, а потом их жарить, солить, сушить и мариновать. Пункт третий – махать голубым платочком вслед стаям перелетных птиц. Пункт четвертый – помогать белочкам собирать орешки на зиму. И главный, пятый пункт – закапывать в листья всех, кто ноет об осенней депрессии. Это будет очень увлекательный момент! Я уже просто предвкушаю!

– Да ну тебя! – сердито сказала она. – С тобой невозможно нормально разговаривать. Прости, но ты как ребенок. И, наверное, никогда не повзрослеешь. Так и проживешь свою жизнь в счастливом идиотизме. В общем, не нравишься ты мне, пошла я к другим.

– Как, и даже чаю не попьете? – с притворным ужасом всплеснула руками я.

Но она уже испарилась, как и не было. Наверное, опять в замочную скважину.

– Прощай, Осенняя Депрессия! – помахала ей ручкой я. – Не будем мы дружить. Некогда мне!

Любую депрессию лучше встречать с улыбкой. Она подумает, что вы идиотка. И сбежит!

Со мной творится что-то неладное. Я все чаще стала срываться на своих близких. При том что с чужими я такого себе никогда не позволяю (меня с детства учили быть вежливой и не давать воли эмоциям). После каждого срыва я чувствую себя виноватой, мне стыдно за свою несдержанность. Но как поправить положение, не знаю.

В одном маленьком и мирном городке люди очень долго боролись за высокое звание «Идеально-образцовый город вежливости и культуры». Боролись, боролись и победили – город стал действительно образцовым. Весь чистенький, уютный, зеленый, тихий, и люди в нем такие же идеально-образцовые – на каждом лице улыбка, на каждых устах – «спасибо», «пожалуйста», «не затруднит ли вас» и «будьте любезны».

Все в городе было цивильно и идеально, вот только на пустыре, между пожарной частью и зданием Горводоканала, стоял забор. Ничего он не огораживал, а был сам по себе. На вид он был самый обыкновенный – крепкий, шершавый, деревянный. Но это был очень не простой забор! Об него все приходили чесаться. Думаете, козы и собаки? Как бы не так! Козы и собаки пусть о свои заборы чешутся – те, которые обыкновенные. А об этот забор приходили чесаться люди. Домохозяйки с сумками и приличные дяденьки с портфелями, красотки в «лодочках» на шпильках и долговязые подростки с рюкзаками – кого только ни увидишь у этого забора! Подойдут, оглядятся по сторонам, чтобы посторонних глаз поблизости не было, подойдут к забору – и ну об него чесаться! А когда отходят, на заборе появляется какая-нибудь надпись. Например, «Начальник – козел». Или «Петровна – старая карга». Или «Машка стерва».

Иногда надписи были без имен: «Никогда не прощу!», «Чтоб они все сдохли!», «Да провались ты!», «Гореть вам всем в аду!» Или даже так: «Я буду мстить, и мстя моя ужасна!» И нецензурные были, чего там скрывать. Такие вот надписи оставляли на заборе те, кто об него чесался. А забору что? Он – бесчувственный, деревянный, он все выдерживал.

Забор в городе был как бельмо на глазу. О нем говорили, что он – позор и анахронизм, пережиток и наследие проклятого прошлого, что он уродует светлый облик современного города, что его давно пора снести, и так далее. Забор был неизменной темой местной газеты «Горожанин» и ежеквартального журнала «Идеалист». Жители все были горячо согласны, что малопривлекательный забор надо сровнять с землей, и чем скорее, тем лучше. Вопрос о заборе регулярно включался в повестку всех заседаний городской Думы, и все были согласны, что давно пора сносить, но каждый раз что-нибудь да мешало сделать это прямо сейчас.