Ирина Семина - Эльфика. Сказки великого перехода. О Судьбе, Душе и Выборе

– А я пока в горы, за нужными корешками, – объявил он. – Вечером встретимся тут, а в полночь начнем зелье варить.

Волшебник появился на закате и нашел юношу во дворе. Он был одет, подпоясан и в руках держал дорожную котомку, а за спиной были приторочены лук и колчан.

– Ну как, побывал в деревне?

– Нет, – ответил юноша. – Я туда не ходил. Я думал и решил: все, я возвращаюсь домой. Ждал вас, чтобы поблагодарить за науку и попрощаться.

– Разве тебе больше не хочется иметь заговоренную стрелу?

– Такой ценой – нет, – твердо сказал юноша. – Я не хочу никого убивать и даже ранить. Я не хочу, чтобы мой успех был замешан на крови. Такое «волшебство» не по мне.

– То есть ты струсил и решил бросить все на полпути? – прищурился Волшебник.

– Не струсил, а сделал выбор. И я не отказываюсь от своей цели, я обязательно ее добьюсь. Но другими средствами!

– Какими это другими средствами? – округлил глаза Волшебник. – Кто, кроме меня, может делать заговоренные стрелы?

– Я уже понял, что цель моя была вовсе не в заговоренной стреле. Цель моя была – стать уважаемым и значимым человеком. И я этого добьюсь! Вы многому меня научили. Теперь я знаю, что не каждая цель истинна, и что тот, кто слишком напрягается, как правило, промахивается. Понял я и то, что не надо все усложнять и запутывать – путь стрелы к цели предельно прям и прост. Еще я знаю, что самая недостижимая цель будет твоей победой, если разбить путь к ней на этапы.

– А что ты понял сегодня? – продолжал допытываться Волшебник.

– То, что даже ради самой желанной цели я не буду идти по трупам, – ответил юноша. – Стрелу заговоренную я, может, и получил бы, но вот совесть моя была бы нечиста, несвободен я буду. А зачем мне стрела, если свободы нету?

– Ну что ж, мой дорогой, ты с честью выдержал самое главное испытание! – торжественно сказал Волшебник. – Запомни: никогда не предавай себя, даже ради самой великой цели. Ни одна цель не оправдывает средства. Это люди, сотворив подлость, потом ищут себе оправдания.

И пока юноша осмысливал сказанное, Волшебник продолжил:

– Теперь каждая стрела в твоем колчане заговоренная. Никакой крови для нее, разумеется, и не нужно было. Да и деревни внизу тоже нет, так что если бы и сходил, то зря. Но ты время провел с пользой, и я тебе смело могу сказать: ты был хорошим учеником, и я горжусь тобой, мой мальчик!

…С тех пор прошло много лет. Юноша повзрослел и действительно стал мудрым и уважаемым человеком. Он сумел многое сделать, многого добиться. А самое главное – высоко в горах он открыл школу лучников. Говорят, что те, кто провел в этой школе два года (а именно столько длится обучение!), выходят оттуда совсем другими людьми – с ясными глазами, чистой душой, спокойными, сильными и при этом невероятно целеустремленными. Еще говорят, что у каждого из них есть заговоренная стрела, и дело именно в ней. Но это, конечно, уже легенды.

Говорят, скоро наступит Золотой Век. А каким он будет? И доведется ли нам его увидеть?

Он остановился и сверился с картой, которую задорого купил у одного купца. Очень задорого – отдал все, что накопил, все, что было за душой, оставил себе только котомку с буханкой хлеба да флягу с водой. Купец утверждал, что не раз бывал в этих краях, но в город не заходил. Зачем купцу город, в котором и денег-то не водится?

Пока что карта не лгала: все отмеченные на ней ориентиры были на месте. Вот и последний – утес в форме трезубца – не оставлял сомнений. Если верить купцу и его карте, сразу за утесом будет Золотой Город. Место, куда он мечтал попасть, цель, к которой он стремился много лет.

Теперь, когда до Золотого Города оставалось совсем немного, можно было бы и расслабиться, сделать привал. Но он хорошо знал, что именно эта эйфория на пороге триумфа погубила уже не одного путешественника, а потому решил не повторять чужих ошибок.

– Отдохнем в Золотом Городе, – пробормотал он и прибавил шагу.

Так зазвучало у него в голове в такт шагам.

Он любил эту песню, она была его верным спутником в дороге, можно сказать, его Путеводной Звездой. Она придавал ему сил, наполняла его радостью, влекла вперед и вперед, побуждая преодолевать препятствия и сметать преграды.

Он представлял себе прозрачные врата (хрустальные, наверное?), и как они распахиваются, и как огнегривый лев величественно выступает ему навстречу, а вокруг него косули, и агнцы, и лопоухие кролики – и никто ни на кого не нападает, все живут в мире, потому что такой уж это город. Все в нем желанны, и всем есть мес… Тут его размышления внезапно прервались.

– Что такое? – остановился он как вкопанный.

Утес остался позади, и пред ним оказались ворота. Но это были явно не те ворота! Никакой прозрачности-хрустальности не наблюдалось: это были старые и ветхие деревянные ворота, даже не запертые. Левая створка покосилась и теперь висела на одной петле, тоскливо поскрипывая. Каменная кладка стен тоже несла на себе печать времени: кое-где камень был выщербленным и раскрошенным, а местами и вовсе обвалилась. Но над воротами еще сохранилась гордая надпись: «Золотой город». Так что не обманул купец, нет… Но где же сад, где травы да цветы, и почему его никто не встречает? Золотой Город выглядел совершенно вымершим, причем много веков назад. Впрочем, может быть, в нем все-таки остались жители?

Он осторожно протиснулся между створками и ступил на территорию Города. Нет, и здесь жизнью не пахло. Пыль. Разруха. Запустение. Руины.

– Что-то ищешь, сынок?

Он резко обернулся – к нему шаркающей походкой приближался старик. Сгорбленный, морщинистый, древний, будто рассыпающийся на ходу, как и сам Город. Руки грязноватые, все в каких-то цыпках…

– Здравствуй, отец! Это и правда Золотой Город?

– Правда.

– А сам-то ты местный будешь? Или тоже, как я, издалека пришел?

– Пришел-то издалека… Но уже давно. Очень давно! Так что, можно сказать, местный.

– И как ты здесь живешь, на этих руинах?

– На руинах? – удивился старик. – А, ну да… Не беспокойся, живу. Привык.

– А давно Золотой Город разрушился? И что с ним случилось?

– Погоди, сынок, – попросил старик. – Не все сразу. Давай, что ли, присядем, поговорим…

Путник не стал спорить. Теперь торопиться было некуда и незачем, а поговорить он и сам был не прочь. В конце концов, убитая Мечта заслуживает того, чтобы ее похоронили достойно.