Стас Арт - Олень в галстуке. Часть первая

– Мне просто нравится приносить людям радость. Когда делаешь так, от сердца и без всяких ожиданий, Вселенная всегда вознаграждает тебя. А когда ты благодарен за это, она вознаграждает тебя еще больше.

– А почему у вас в упряжке слоны? Это очень странно, они же так медленно ходят, – спросил я, пребывая в еще большем волнении.

– Не знаю, – в спокойном выдохе ответил он. – Возможно, именно слоны в нашем мире хотят осуществлять этот труд, и он их радует. Вот они и пришли. Мы не заставляем животных силой.

– Этого зовут Марсом, – сказал кучер, указывая на одного из слонят, – вот этого – Юпитер. А это Сникерс.

– Но, но где же тут логика, мистер Твикс? – возмутился я, они все трое могли бы быть планетами или все шоколадками, а здесь получается, ни то, ни сё!

– Ты меня спрашиваешь? Думаешь, я им имена давал? – эмоционально, с искренним удивлением спросил он. – Они же сами представились. Видать, нравятся им и планеты, и шоколадки. А у Юпитера, вероятно, аллергия.

В этот момент мне действительно показалось, что я услышал протяжное «Агааа» доносящееся спереди, примерно с расстояния, которое отделяло меня и слонят. У меня тут же закружилась голова, и я потянулся за бананом в рюкзак. Откусив пару раз, решился задать вопрос:

– Вы… Вы слышали это? – заикаясь, спросил я.

– Да. А что? – как ни в чем ни бывало, уверенно задал он мне вопрос.

– Ваши слоны что, говорящие? – еле выговаривая слова, произнес я.

– Молодой человек, ну вот правда – хоть стой, хоть падай. Такие очевидные вещи, да еще спрашиваете. Я знал мудрого человека, который учил никогда не задавать вопросов, ответы на которые не так уж и сложно узнать самому, чтобы не тратить зря чужое время.

До меня дошло, что для мистера Твикса сие явление действительно было само собой разумеющимся, и, хоть мне и невероятно сильно хотелось приставать с расспросами дальше, я постарался сохранить молчание, доедая свой банан. Какие только мысли и образы ни крутились в голове моей следующие несколько минут. Не имея иных вариантов и стыдясь снова задавать вопрос по неочевидной для меня, но очевидной для кучера теме, я, наконец, нашел как еще поддержать разговор:

– Минутку! – восторженно вскрикнул я, – Так Вы, выходит, тоже любитель шоколадок, мистер Твикс?

Он молча кивнул и сказал:

– Да, но мы не едим те шоколадки, которыми называемся – в них множество сахара, разрушающего нервную систему и всячески вредных элементов, – ответил он, словно спиной ощущая мое очередное недоумение, чем усиливал его еще больше.

– Мы лакомимся шоколадом с качественными сахарозаменителями, который поставляют с Земли добрые люди, и в небольших количествах. А Юпитер, скорее всего, как раз столкнулся с последствиями обжорства каким-нибудь баунти, – сказал мистер Твикс.

– Но, но почему же вы тогда взяли такое имя и вообще, разве не матери называют детей у людей, мистер Твикс? – закрывая отвисший рот только для сопряжения языка с зубами и нёбом, очередной вопрос проговорил я.

– Имена такие взяли, потому что нам нравится, как они звучат и вызывают приятные ассоциации из детского возраста – времён уничтожения различного шоколада без всякого разбору и беззаботной радости, – заявил он интеллигентным голосом.

– Что же касается имен, которые дают людям, а кто тебе сказал, что я человек? – спросил он и захохотал, при этом мне показалось, что слонята тоже развеселились.

Хорошо, что в этот момент мы уже подъезжали к пункту назначения, потому что теперь мне точно требовалась прохладная вода, под которой я долго стоял, придя домой после того, как распрощался с кучером на сегодня.

На следующий день я пережил минутное потрясение, когда в окно, открытое мной перед сном по причине ужасной духоты, ринул леденящий ветер и разбудил меня. Придя в себя, я осознал, что пора доставать зимние вещи.

Вскочив как ужаленный енот и резко закрыв окно, я был вынужден сразу же приступить к гиперактивной зарядке, чтобы согреться, а затем около часа успокаивать рассудок, который в результате произошедшего чем-то напоминал пружинку – детскую игрушку.

На пути к Елене я был поражен и восхищен до глубины души – так необычно и чудесно наблюдать пальмы, стоящие посреди заснеженной равнины. Побеленные вершины гор выглядели куда более привычно, что не отменяло завораживающей красоты всего этого пейзажа. В какой-то момент моя рука потянулась к лицу, дабы прикрыть челюсть, отвисшую от удивления.

– А слонам не холодно, мистер Твикс? – поинтересовался я.

– Им вполне комфортно. Если бы было холодно, они бы мне сказали, – заверил меня он.

– Ах, да, точно… – в смеси нервного удивления и восторга, где больше было первого, проговорил я, хоть уже и был ознакомлен с фактом разговаривающих обладателей хоботов.

– И что же, вопросов больше не имею? – спросил Твикс.

Я несколько растерялся.

– Вы имеете в виду, не имею ли я каких либо еще вопросов? – уточнил я.

– Нет, я имел ввиду именно то, что имею я, – ответил он.

– Так это же лишь я должен иметь какие либо вопросы, мне кажется, – начал возмущаться я.

– Разве? – резво оспорил кучер.

– А как же еще? – риторически промямлив, сам невольно задумался о том, а с какой это стати мне взбрело в голову, что вопросы иметь могу только я, как и получать ответы.

Начавшись с очень трезвой и уместной конструктивной ноты, мои последующие размышления, хитрющим образом переходя во что-то гораздо менее здравое, незаметно изменили прекрасное состояние, и я начал терять недавно установленную шелковую нить связи с красотою мира сего, укрепляя тем самым ржавую проволочку с грязнотою ума не сего, постепенно впадая в позицию похотливого мастурбирующего ума.

Вдруг мои размышления прервал громкий звук, исходящий из какого-то отверстия одного из слонов. Громкость была такая, что даже отрешенный кучер подскочил от удивления, а я так вообще – чуть не вывалился из брички. Это очень своевременно выдернуло меня из трясины, в которую стало затягивать. Тем не менее, я отметил и даже, кажется, запомнил свое изначальное замечание про то, что вовсе не являюсь центром Вселенной, как бы это ни было неприятно.

– Так что, это лишь Вы должны иметь какие-либо вопросы? – вернул кучер диалог.

– Нет, это не только лишь я должен иметь какие-либо вопросы. Их может иметь кто угодно, – напоминая сам себе Кличко, ответил я голосом таким, будто стоял у доски на уроке математики и совершенно при этом не включая ум с его расспросами на тему того, с чего вдруг кучер вообще развил об этом диалог ранее. Как говорится: сегодня в завтрашний день не все могут смотреть…

Кучер, в прямом смысле, вынес мне мозг. Хоть к таким вещам я уже и начинал потихоньку привыкать, однако нельзя сказать, что то самое в нас, что к чему-либо привыкает, может привыкнуть к выносу самого себя.