Валерия Щербань - 2/6. Разум

Медсестра приказала санитарам катить кушетку по направлению хирургического отделения.

Я наблюдаю за происходящей картиной. Знаю каждый шаг наперед: сначала в холл вбегает главный врач; затем крики; звуки удаляющейся кушетки, которые с каждым шагом становятся все глуше; приказы, которые отдает хирург или же главный врач, исчезающие, как только закрываются двери. Двери, отделяющие жизнь и смерть.

Все это я слышу и вижу ежедневно. Вот только привыкнуть к этому невозможно. Каждый день – будто первый. Жертвование своим временем, здоровьем, и все это для них – для таких, как эта девушка на кушетке. Для людей, чья жизнь висит над пропастью.

Она собиралась снова приступить к работе, однако кто бы мог подумать, что сегодня все будет по-другому.

Еще издали, куда пару минут назад катили кушетку двое людей, появляется силуэт. Его невозможно не узнать, одна походка чего стоит. Сначала он подбегает к телу, осматривая степень повреждения. Затем подходит к регистрационной стойке, бросая на ходу лишь несколько фраз:

– Мне нужна твоя помощь. Операцию буду проводить я.

Медсестра застыла около регистрационной стойки.

Если ему нужна моя помощь – значит дело не просто серьезное. Это значит, что шанс выжить у этой девушки очень низкий.

– Но для чего вам я?

– Все вопросы после.

Она и подумать не могла, что будет присутствовать на операции человека. Ведь она всегда боялась крови и поэтому выбрала такую должность для себя. Дежурные медсестры – это тоже часть спасения людей. Без такого рода деятельности некому было бы регистрировать больных. Она часто молилась за каждого человека, за которым закрывались двери в операционную палату.

То, что происходит сейчас – это слишком для нее. Но она – часть группы, она – часть тех людей, которые на данный момент пытаются спасти жизнь человека. И её долг – постараться изо всех сил быть полезной.

Что за чертовщина?

Маленькие лучи солнца пробиваются сквозь закрытое белыми шторами окно, освещая лицо девушки, чье тело безмолвно покоится на одной из больничных кушеток. Немного погодя девушка начала приходить в себя. Делая огромные усилия, сначала открытие одного глаза, затем другого, привыкая к яркому солнцу, обозначавшему, что уже наступило утро. Но утро где? И солнце ли это?

Давая возможность своему телу адаптироваться к яркому свету, девушка осознала: это никакое не солнце! Это небольшие прожектора, которые как будто парят в воздухе над ее телом, освещая пространство. Но почему столько лиц? Все они в масках и халатах. Неужели это врачи?

– Пульс

Она слышит какие-то цифры, но не способна их разобрать.

Что происходит? Почему я здесь?

Я лежала в ожидании страха, однако, как ни странно, никакого страха не появлялось. Сейчас я вижу черное блеклое пятнышко глубоко внутри себя, которое боится высунуться, отсиживаясь где-то в глубинах моего тела.

Потихоньку один кадр за другим начинали проноситься у меня в голове, складываясь в целую картинку или же фильм? Скорее блеклый, черно-белый, с едва уловимыми деталями, отрывками.

Вот то утро, когда я проклинала всех за проблемы, которые поджидали меня с восходом зари.

– Один миллиграмм…

Вот я бегу со всех ног на остановку, проливая на ходу горячий кофе. И снова проклинаю всех, почему именно сейчас, когда я опаздываю, когда мне хочется поскорее вернуться домой, я проливаю этот чертов кофе?

Почему здесь так много людей? Почему они все в масках?

– Пульс?

И снова за этой фразой следует нечленораздельная фраза.

Я пытаюсь сконцентрироваться на происходящем, но мой разум решает все за меня. Перед глазами мелькают нечеткие силуэты. Стараюсь изо всех сил держать веки открытыми, не давая унести меня в мир сновидений.

Откуда-то доносится ужасный писк, действующий на нервы. Но откуда?

Лишь сейчас мне удается понять происходящее. Люди в масках – это врачи. Странное бормотание относится к помощникам врача. А позвякивание принадлежит хирургическим приборам.

Что это значит?

Резкие боли продолжают атаковать мою голову. Такое чувство, будто на мою голову надели что-то тяжелое и набили внутренность ватой, из-за чего я не в силах ясно мыслить.

Все слушались приказов доктора, который копается в моем теле. Предприняв попытку встать, поднять голову… Ничего не выходит.

Почему я не чувствую своего тела? Почему у меня ощущение, будто оно отказывается повиноваться мне. Будто теперь оно живет своей, отдельной жизнью. Оно здесь, я могу посмотреть краем глаза на тело, но не могу шевелиться, не могу сделать что-либо.

Это теперь не мое тело – это субстанция. И она не подчиняется мне.

Картинки… Они снова пробегают, прерывают мои мысли.

Однако среди этих размытых картинок, изначально похожих на кашу, куда добавляют кучу фруктов и затем все тщательно перемешивают, выстроилась четкая картинка.

– Стаби…

Однако, дальше я не могу разобрать ни единой буквы.

Вот она я.

Я, которая медленными шагами идет в сторону парка. Я, которая морально разбита. Я, которая хочет закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Я, которую в один момент решили предать все. Я, которая всегда ходила в наушниках. Я, которая споткнулась и уронила телефон из-за чертовых слёз, которые устилали мне все лицо. Я, которая наклонилась, чтобы поднять телефон. Я…

– Резкое падение пульса!

Шуршание, звуки неизвестных мне голосов, исходивших от людей в масках, перемешиваются с картинкой из моих воспоминаний.

– Падение пульса! – Один и тот же мужской голос постоянно продолжает что-то кричать.

Казалось бы, вот-вот должен настать момент, когда я наконец вспомню, что произошло. Знакомое чувство отдается где-то в глубине моего разума, когда ты понимаешь, что ответ где-то рядом, что он вертится на языке, готовый сорваться в любую минуту. Но что-то мешает, не дает ему вырваться наружу. И вместо него приходится довольствоваться лишь тем, что я могу осмыслить в данные секунды.

Это я – девушка, которая лежит на операционном столе.

Это я – девушка, которая случайно выронила из рук телефон и предприняла попытку поднять его. Но что было дальше?

Это я – девушка, которая не понимает, почему ей в лицо светят три прожектора, почему люди в халатах суетятся около нее, а она просто лежит и не может пошевелить ни единой частью своего тела.

– Кровотечение!

Когда я смогу услышать всю фразу, которую этот человек говорит, а не какие-то куски?

И вот сейчас. Вот он тот самый момент. Черное блеклое пятнышко начало пробивать путь к мозгу, атакуя его. Постепенно превращаясь в огромный темный сгусток волнения и страха.

Шум, доносящийся до моих ушей откуда-то из вне, наконец начал стихать; размытость, нечеткость постепенно начинали приобретать форму. Благодаря чему я могла теперь видеть не только прожектора с резким светлым свечением. Поморгав пару раз глазами, я принялась водить ими во все доступные ей места.