Коллектив авторов - Проблемы нравственной и этической психологии в современной России

Среди заповедей есть единственная, за исполнение которой предполагается награда: она касается отношения к родителям. «Чти» – это значит не осуждай, относись с благоговением и благодарностью к отцу и матери – живым или уже ушедшим из жизни. Награда за исполнение – твое собственное благополучие и долголетие [3] Иногда смотришь на известных в стране юбиляров, достигших самых преклонных лет, и видишь по доброму и ясному выражению их лиц, что не могли они плохо относиться к своим родителям, а любили их, и этой любовью, а не ненавистью, продлевали свои годы. Конечно, те, кто прожил недолгую жизнь, тоже могли быть хорошими дочерями или сыновьями. Но когда речь идет о 90-летних и старше… Предположение, которое стоит проверить. . Психология посягнула на пятую заповедь [4] «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земли» (приводится по «Православному молитвослову», М.: Паломник, 2006, с. 243). , включившись в психоанализ родительских пороков, и мы не уверены, что это не вызовет проблем с благополучием и долголетием самой психологии как науки.

В предлагаемом нами термине «нравственная психология» содержится двойной смысл. Это и психологическое исследование процессов, происходящих в нравственной сфере – личной, общественной, профессиональной и др., это и переосмысление перспектив развития психологической науки под углом зрения нравственного закона, что предполагает включение в область исследования новых тем, новых направлений, новых методов и, возможно, пересмотр отношения к некоторым из существующих направлений [5] Нас так напугала заидеологизированность советской науки, что теперь мы остерегаемся хоть какой-то идейной определенности. А именно она сейчас и нужна, потому что без определенного стержня распадается цельность научного знания и резко ослабляется возможность эффективного и позитивного практического применения самих результатов, полученных в исследованиях. С этим уже столкнулись западные психологи, поставившие на повестку дня необходимость решения методологических проблем, позволяющих структурировать огромные потоки конкретных эмпирических данных (по результатам обсуждения на конференции по психологии развития, проходившей в 2003 г. в Милане). . Оба эти понимания взаимосвязаны, что становится особенно заметным при внимательном анализе истории появления и развития в психологии идей, связанных с нравственными проблемами.

До революции отечественная наука была неотделимой частью мировой, прежде всего западноевропейской науки. В советский период каждая из этих отраслей развивалась самостоятельно, «встреча» произошла в начале 1990-х, с завершением советского этапа российской психологии и с началом нового, еще не вполне проанализированного этапа. Напомним, что, например, психоанализ был до такой степени недоступен, что студентам-врачам, специализирующимся по психиатрии, книги Фрейда в некоторых вузах (судя по сохранившимся воспоминаниям) могли выдавать только для чтения в специально отведенном для этого помещении, как секретную информацию. Как обычно, запрет при отмене вызвал обратную реакцию всеобщего распространения психоаналитических идей. Дошло до того, что Ельцин предложил использовать психоанализ на государственном уровне вместо отжившей коммунистической идеологии (но не успел сделать этого из-за болезни). Сейчас психоаналитические идеи и терминология широко вошли в повседневный обиход, подобно тому, как это уже происходило во Франции в 1950-х годах, судя по работам С. Московичи и его школы (см.: Донцов, Емельянова, 1987).

XIX век – время бурного развития истоков и оснований современной психологии, как российской, так и зарубежной. Бурлила мысль в пореформенной России второй половины позапрошлого века. Славянофилы призывали бережно относиться к истокам своей культуры, своему прошлому. Кто-то, укрывшись за границей, звал Русь «к топору». Герои Чернышевского взбудоражили общественное сознание и определили выбор жизненного пути многих известных современников, в том числе, и И. М. Сеченова, одного из основоположников российской психологии. М. Г. Ярошевский об истоках этого выбора пишет так: «Сеченовское объяснение рефлекторно-психической механики было прелюдией к его главной теме: утвердить строжайший детерминизм в трактовке поведения человека с идеально сильной волей, который остается верен своим убеж дениям наперекор „требованиям всех остальных инстинктов". Открытие центрального торможения воспринималось как доказательство существования в организме специального „придатка", упражнением которого можно достичь умения управлять поведением по образцу Рахметова…» [6] Рахметов (известный любому советскому старшекласснику по школьному курсу русской литературы) вдохновил своими аскетическими подвигами, особенно привычкой спать на гвоздях, многих будущих революционеров (включая В. И. Ульянова). Жесткая тренировка воли в отрыве от других человеческих качеств порождает сверхчеловека, нацеленного на исполнение любой задачи, включая террористические (тоже, увы, русское изобретение, благими целями которого можно было обмануть только неискушенных бесчеловечностью терактов «дореволюционных» россиян). (Ярошевский, 1975, сноска на с. 12).

А для ученика Сеченова А. А. Ухтомского одной из центральных с юности являлась этическая проблема «двойника», поставленная Ф. М. Достоевским. Развивая в физиологии концепцию доминанты, Ухтомский открыл и такую этическую мотивацию как «доминанта на лицо другого», благодаря которой человек не просто осознает себя как личность, но впервые сам становится личностью. Ярошевский отмечает: «Ухтомский выдвигает на передний план возникновение новых доминант (мотивационных установок), порождаемых новой действительностью, а именно личностно-человеческой» (Ярошевский, 1975, с. 14). Л. Соколова в предисловии к книге Ухтомского «Доминанта» говорит о том, что имя автора относится к тем немногим, настоящее открытие которых опережает время (Ухтомский, 2002, с. 5).

Время, благоприятное для понимания психологических (а не только физиологических) идей Ухтомского, наступило теперь. На работах Ухтомского о доминанте на лицо другого человека основана психологическая теория Т. А. Флоренской (Флоренская, 1991, 2006), которую мы считаем фундаментом нравственной психологии. Ее концепция впитала в себя то лучшее и конструктивное, что было накоплено в отечественной психологии советского периода, отличавшейся постоянным и неугасаемым вниманием к нравственным проблемам. Исследования Л. И. Божович с сотрудниками, Э. В. Чудновского, Б. С. Братуся, С. Г. Якобсон и многих других внесли большой вклад в то, что и в постсоветский период интерес психологов к нравственным вопросам не угас. Столкнувшись с реальными проблемами, возникающими в конкретных областях человеческой деятельности из-за обвальных нарушений нравственного закона, современные ученые смогли открыть с помощью этой «естественной лаборатории» и обосновать созидающую роль следования нравственному закону при решении проблем психологии труда (Л. Г. Дикая, Е. П. Ермолаева и др.), социальной и экономической психологии (А. Л. Журавлев, А. Б. Купрейченко, А. Е. Воробьева, В. Е. Семенов и др.), проблем воспитания детей и молодежи (Н. Я. Большунова, А. С. Чернышов с сотр. и др.), психотерапии и психокоррекции (М. Ю. Колпакова, Т. Ю. Коренюгина и др.), методологических проблем психологии (К. А. Абульханова, Б. С. Братусь, А. А. Гостев, В. А. Кольцова, Л. М. Попов, О. Е. Серова, В. А. Соснин и др.). Благодаря этим усилиям психологов на всем пространстве России, Украины, Республики Беларусь и др., развиваются исследования различных аспектов нравственно-психологических проблем.