Вера Руднянская - Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни

Бог ей судья. Понимаю теперь, что, скорее всего, у нее были проблемы в личной жизни, неустроенность и человек занимался совершенно не своим делом.

***

Тревожно поглядывая в черно-белый телевизор, прабабушка Нина штопает кофту. Танки, люди, выкрики. А я сижу на горшке, издавая «невкусный запах». Ну что поделаешь, в животе тоже революция! Кто как запомнил обстрел Белого Дома, а я именно так.

1994

Тёплый летний день. Я сижу на плечах у папы и кручу головой во все стороны. Мы о чём-то весело болтаем. Васильевский остров, улица Шевченко, рядом с нашей Детской. Память запечатлела перекрёстки, запахи, дома, машины, пешеходов. Из окна дома гремит песня Тани Овсиенко

«Школьная пора», и мы подпеваем. Слова знаем наизусть, ведь каждый раз папка, садясь в запорожец, включает протертую в нескольких местах до неразличимости звука кассету с песнями певицы.

– Знаешь, пап, а когда я вырасту, я обязательно подружусь с Таней, – мечтательно произношу я.

– Ну конечно, доча! И меня познакомишь, – подмигивает мне отец. А в голове только и мысли о том, как мы будем с Таней прыгать по очереди через лужи, есть мороженое и петь песни, держась за ручки.

… Однажды, двадцать лет спустя, Господь исполнил по- желание маленькой девочки. Я так понимаю, что у Творца великое чувство юмора и Ему ничего не стоит воплотить наши мечты и молитвы, но с одним условием: всему свое время.

В 2012 году, побывав на схождении Благодатного Огня, возвращались мы с инокиней М. в монастырь. А аэропорту Бен-Гурион, регистрируясь на рейс «Тель-Авив – Москва», я обратила внимание на стоящую впереди меня женщину, и подумала: «Не может быть!» Держа в руках раскрытый паспорт, Татьяна была занята своими мыслями, а я не верила своим глазам. Это была она, героиня моих детских грёз. Таня Овсеенко повернулась к молоденьким монашкам и проговорила с нами до самой посадки на рейс. А затем – приехала в гости в монастырь.

***

Звенит звоночек, и в прихожей появляется снежная морозная Мамочка, как долго мы её не видели! За время её отсутствия папа подстриг меня под горшок, а бабушка научила готовить яичницу. Бросаюсь обниматься. «Мамочка, ну как же там наш кулечек? Ты не забыла братика в роддоме? Дай мне его, пожалуйста! Игрушки, проснитесь! Знакомьтесь, это маленький Данилка!» – несу с бабушкой драгоценный сверток в комнатку. «Данилка, посмотри! Это медведь Бибу, а это Щеня, а это куклы!» Но девятидневный малыш, сам похожий на пупсика, блаженно спит и мило шевелит губками.

***

А вот бабушка Аня забирает из садика, сейчас поедем на трамвае по Большому проспекту к ней на работу. Длинный коридор со множеством дверей. Пахнет сигаретами и путешествиями.

У бабушки на работе свой большой стол и черная гигантская лампа, и циркуль, и несколько луп, отточенные карандаши. Бабушка у меня красивая, молодая (ей всего- то сорок один), с ней рядом интересные тёти и дяди, рулоны с картами, яркая лампа и вкусный крепкий чай в большой кружке. У неё в столе стоят солёные грибы и вкуснятные шпроты. Она геолог-картограф.

Один усатый дядька отвлекает бабушку взрослыми разговорами, а меня приглашает сфотографироваться на портрет. «Сделаем тебе модную карточку!», – ухмыляется он. Распускаю косичку и, надув щеки, изображаю из себя важную четырехлетнюю даму, у которой уже есть младший брат.

Знакомьтесь, игрушки – мой маленький брат,

Он спит и с роддома, и он смешноват!

– Кружится – искрится трёхлетка-сестрёнка,

Устало мамуля полощет пелёнку.

Чихнёт порошком из скрипучего шкапа

– Расстроенный быт. Ох, мечтательный папа!

Глушитель опять починить занемог.

Соседки на лавках сидят без сапог…

Профессор – сосед коммунальный расстроен,

Он физику счастья понять не достоин.

Васильевский, кажется, дышит финалом,

Двадцатый, прощаясь, пахнёт перегаром

Котельных, заводов, дворов и пивных.

Кирпичное эхо – неконченый стих.

1995

Преодолеваем два двора от дома, и мама открывает дверь заветного детского сада – «для совсем взрослых детей». Нас встречает воспитательница – молодая приятная женщина, которая сразу называет нас с мамой по имени. Она уволилась из тех самых яслей и перешла сюда – вот здорово!

– Видишь, дверка с грибочком? Это теперь твой шкафчик.

Здесь, в саду, всё по-взрослому. У нас большая группа, и, как в любом человеческом коллективе, свои интриги. Свои дружбы-вражды.

Однажды у нас прошел Конкурс (честнее – соревнование замученных родителей) на лучшую поделку, и вот дети выставляют принесенные изделия.

Игорь вместе с папой построил танк из картонной коробки. Мальчишки не сводят глаз. Катя Шевченко при- несла из дома яичного Петрушку – раскрашенную и облепленную пластилином пустую яичную скорлупу. Эта поделка меня и других детсадовцев очень впечатлила. Петрушка улыбался как настоящий.

А моя Бабушка Аня, моя дорогая мастерица, придумала макет зимнего леса в пустой коробке. Мы набрали мха в Володарском лесопарке, желудей. Бабушка показала мне, как вырезать елочки из зелёного картона и наклеивать на них снег из ваты. Мы провели увлекательный вечер на даче, конструируя чудо, и … победили! На мой день рождения бабушка сколотила мне – деревянный самолёт!

***

Декабрьский вечер. Прибегают Машка с Катькой.

– Вера! Там за рельсами дом горит! Побежали смотреть! Натянув валенки и пришпандорив шапки, мчимся по переулку на бульвар. Издалека зарево. Соседи и соседки стоят и с одной, и с другой стороны шпал. Подойти к горя- щей хате никто и не пытается, бесполезно. Хорошо хоть хозяйка успела выскочить.

Ночь почти. Красный факел делает её похожей на ворота в иное пространство. Люди быстро сползают с насыпи и отходят подальше. Пожар пожаром, а вечерние электрички по расписанию. Поезд замедляет ход, как будто ради того, чтобы дать не уснувшим ещё пассажирам созерцать пламя и разрушение.

Я впервые вижу пожар. Вот и машина пожарная подъехала. От огня веет древностью, первобытностью. Он завораживает, и его не боишься. Но тут и я задумалась: «Куда же пойдёт бабушка? Ведь и одеяло сгорело, и кровать, и кухня? Куда идут люди, когда у них всё сгорает?»

1996

Однажды в моём сердце поселилась первая любовь. Её объектом стал белокурый мальчик Игорь в смешной кепке, пошитой на манер будёновки. Этот молодой человек был основательным строителем куличиков из песка и знатным лепщиком снеговиков. В порыве чувств, желая немедленно «выйти замуж», на прогулке подошла к нему и напрямую заявила: «Игорь, я тебя люблю!». Не знаю, чего я ожидала в ответ, но он совершенно спокойно и невозмутимо изрёк:

«Ты чего?» – и важно пошел к качелям. Потом мы с ним ещё три года проучились вместе в начальной школе в одном классе, но чувства куда-то подевались, и было немного стыдно. … Игоря скоро затмил Вова Яшкин, он подарил мне банку с рыбками, а после я подружилась с Яном, но это уже другая история.