Екатерина Соколова - Сборник статей и эссе

До тех пор, пока не началось… точнее, не начались… какие-то «двойные» послания. Сашка (так звали моего друга) много работал на Дальнем Востоке и писал мне оттуда почти каждый день. Наши отношения были настолько откровенными и безграничными («без личных границ»), что мы обсуждали ВСЕ. А потом… Саша стал присылать мне письма, странного содержания. Я не могла понять их смысл, но внутри почему-то становилось противно. Саша писал, как его «жена больше не хочет его» и о том, что «его флюиды до сих пор фонят», но теперь почему-то этого никто не чувствует. И в очередной раз я позвонила подругам: «Может мне кажется?». Подруги убедили в том, что мне НЕ КАЖЕТСЯ, и я написала Саше уничижительного содержания письмо, в котором четко расставила для себя все полкам: Сашины письма выглядели как флирт, мне это не нужно, ему лучше побольше общаться с женой… В ответ на меня естественно полился водопад из помоев.

Ну, так объяснили друзья.

А может мне все-таки кажется?

У меня была приятельница, возраста моей мамы. Я доверяла ей если не все, то почти все. А она в ответ «раскачивала» меня суждениями следующего содержания: «У тебя нет парня. А у меня есть такой знакомый Юрочка. Молодой, красивый, успешный. И познакомила бы я тебя с ним, но ему нужна голубоглазая блондинка из очень богатой семьи». От подобных фраз у меня учащалось сердцебиение, и становилось не хорошо, но я ничего не могла понять. Точнее могла понять, но не могла поверить. И я в очередной раз набирала телефон своих девчонок:

А может мне кажется?

Осознание приходило медленно и пугающе. И смысл его был намного глубже, чем просто сексуально-голодный намертво женатый Сашка или старая жаба, желающая самоутвердиться и потешить свое самолюбие. Смысл всего происходящего заключался в том, что я не распознавала «двойные послания». Я не могла понять, что фраза начальницы, типа «ты ведешь себя как продажная женщина» означала на самом деле «я завидую тебе, что ОН разговаривал с тобой, а не со мной». Я не могла понять, что фраза «ты перегружаешь меня подробностями своей жизни» означала на самом деле «я завидую тому, что у твоего мужчины (в отличие от моего) есть возможность свозить тебя в Париж».

Самое удивительное, что все это я чувствовала. Но боялась. Боялась признаться себе в своих же чувствах, как будто кто-то лет много назад наложил строгий запрет на возможность чувствовать то, что я действительно чувствовала.

Как ни странно, но ответы я нашла там же, в своей семье. Типичная фраза моего отца в случае, когда у меня появлялось свое мнение, быстро и надежно ставила меня на место: «Ты не чувствуешь этого на самом деле, тебе это кажется. Я же твой папа, я знаю лучше, что ты чувствуешь. Я же был точно такой же».

Как результат, я многие годы страдала от нервных и физических перегрузок – я просто не чувствовала свой лимит, не могла вовремя очертить личные границы в отношениях с коллегами, терпела унижения от людей, которым сама же платила деньги за их услуги…

Сейчас я на пути, на пути к себе. Моя подруга Алла уже имеет наготове дежурную фразу в случае, если она не может прямо сейчас меня выслушать и помочь:

«ЕСЛИ ТЕБЕ КАЖЕТСЯ, ТЕБЕ НЕ КАЖЕТСЯ»

(написано для проекта «Токсичные родители» в 2018 году)

Пенка от капучино медленно оседала, становясь похожей на тающий снег. Я сидела в маленькой пражской кафешке и думала о чем-то и ни о чем. Прага совершенно разочаровала меня: верно сказала моя Юлька, что когда мы мечтаем о чем-то, мы понятия не имеем о том, о чем мечтаем. Прагу я представляла себе, как красивый европейский город со средневековой архитектурой, а по факту оказалась на территории заброшенных поликлиник и торговых центров с непередаваемыми запахами помоев, испражнений и цементной пыли.... Все это напомнило мне мое детство, самую раннюю его пору, начало 90-х.

Внезапно мои мысли были прерваны телефонным звонком: то звонила моя Аллочка, мой давний душевный друг и, по совместительству, мой вечный соратник и со- (чаевник? кофеино-посидельник?) по вопросу проработки психологических установок.

Голос Аллочки дрожал – по всему было ясно, что она хочет сообщить мне что-то очень важное, но при этом личное.

– Катя, – начала осторожно Аллочка, – помнишь я говорила, что начала читать Орлова «Восхождение к индивидуальности». Так вот, я пришла к странному выводу. Но даже не знаю, с чего начать… Ты знаешь, мне дико сложно было в институте экзамены сдавать. Все время. Спасало только то, что они все письменны е были.

Про Аллочку я уже писала в своих предыдущих постах. Выпускница сложнейшего факультета одного из ведущих технических вузов, владеющая несколькими языками, она и в 31 сохраняла какую-то неподдельную детскую искренность и восторженность. При всем том, Алла была ученым в душе, настоящим ученым, из тех, кто смело бы отказался от карьеры топ-менеджера ради возможности работать с людьми в лаборатории, где пытаются изобрести супербиоразлагаемый пакет, не наносящий ущерб окружающей среде. Помимо всего прочего, у Аллочки, сколько я ее помню, была всегда особо рода зависимость – она физически не могла существовать без интеллектуального труда: в погоне от серых будней она учила 4 языка, закончила аспирантуру, а потом еще отдельно, сама не зная зачем, закончила и Бауманку. И вот этот человек звонит мне одним декабрьским днем и признается, что всю свою жизнь сдавать экзамены для нее было пыткой, такой же самой пыткой. как и проходить собеседования.

– Алл, ну-ка давай поподробнее, – с нескрываемым интересом сказала я.

– Катя, да просто одно и то же. Я прихожу на собеседование, меня спрашивают элементарщину какую-то, а я слова из себя выдавить не могу. Чистый лист. И знаешь что? Читая Орлова, вот вспомнила, что в институте- то было то же самое. Каждый раз. Хотя я старательно и училась, и занималась, и готовилась. А у тебя такое было?

Внезапно я осознала, что ладони мои молниеносно вспотели, лоб покрылся испариной, а сердце бешено забилось. «Вот оно, – подумала я, – началось. Реакция на информацию, столь глубокую и интимную, что ее хочется спрятать подальше не только от своих друзей, но и от самой себя.»

– Было, Алл, – медленно через себя начала я, – все 6 лет учебы в Академии. А это 12 экзаменов и зачетов в семестре. 12 семестров и диплом. Я до сих пор считаю себя самозванкой, не заслуженно получившей диплом (Это несмотря на то, что поступила я сама, не с первого раза, но на бюджет). Все 6 лет я пахала «как папа Карло», а ведь ты знаешь – у нас была система так называемых «отработок» (не пришел в день семинара или плохо ответил – будь любезен прийти в день консультации преподавателя и ответить ему всю тему, которая, в свою очередь, могла состоять из 300 страниц различных нормативно-правовых актов). И я готовилась к семинарам, ходила на лекции, зубрила, читала, готовила дополнительный материал, опять читала. Перед экзаменом читала снова. И к экзамену приходила в состоянии чистого листа, вследствие чего свои зачеты получала, больше, проезжаясь на авторитете. Преподаватели при этом всегда удивлялись, как это так – такая умная ответственная студентка, и – по нулям. Бывали, правда, моменты, когда я выдавливала из себя что-то, но это было только в 50 процентах случаях. В основном же, в битве правовая отрасль против нервной системы, первая терпела сокрушительное поражение.

Читать дальше