В. Ляшенко - Терапия творческим присутствием. Теория и практика

Кроме того, цвет для нас существует и вне предметов. Например, мы с лёгкостью можем представить себе красный мак или просто красный цвет. Цвет в представлении вызывается иначе, чем он вызывается при восприятии реальных предметов 31 31 Точно также мы можем слышать внутренние звуки, разговаривать «про себя» с собой и другими людьми, чувствовать вкус, запахи и испытывать любые другие ощущения вне объективных воздействий на наши органы чувств. . И поскольку цвет у нас существует и без предметов, это даёт нам основания предположить однозначную взаимосвязь между видимыми нами образами (не важно, образами «внешнего» или «внутреннего» мира) и цветом: сами образы мы создаём при непосредственном участии цвета, или, что, вероятно, будет более точным – цвет есть неотторжимая ипостась видимого образа, его неотъемлемое свойство 32 32 «Цвета – первые схематизмы материи» (Зенон) [цит. по Яньшин, 2006, с. 261]. . Цвет присущ всякому видимому образу 33 33 В данном случае нет противопоставления «цветного» и «чёрно-белого». Неслучайно у нас имеются выражения для обозначения «ахроматических» цветов : «чёрный цвет», «серый цвет», «белый цвет». Всякий «нецветной» цвет – тоже цвет , его отличает не «отсутствие цвета» как такового, а отсутствие цветового тона. «Бесцветных», то есть никак неокрашенных образов мы видеть не можем, поскольку «видимое – это прежде всего цвет» [Аристотель, 1976, с. 408]. Например, если мы видим нечто «прозрачным», то такие образы либо всё же имеют цвет, либо так или иначе выделяются: контуром, цветом фона, светлотой, яркостью, особенностями поверхности и пр., что в субъективном восприятии создаёт цветовой образ; и мы их не видим, если такового выделения нет. . И возможно, что цвет и является самой плотью образа, то есть тем, что выделяет из некоей единой ткани неявленного ограниченный ею (этой плотью) объём, являя обрез-образ.

Это рассуждение о психологической природе цвета важно в связи с тем, что теперь становится более понятным единство видимых образов сознания и цвета, с которыми мы и имеем дело в арт-терапии. Цвет, являясь сущностным свойством всякого видимого образа, слит в неразрывном единстве с любым нашим чувством, или можно сказать иначе: всякое наше чувство является окрашенным в какой-либо цвет, ибо цвет и чувство – две разные проекции переживания, и, выражая свои чувства в цвете, мы тем самым непосредственно обращаемся к переживанию. Цвет чувственен, на него мы всегда живо откликаемся и эмоционально, и физиологически 34 34 «Цвет способен воздействовать на нас помимо оптической системы. <���…> Красное и оранжевое излучение способно проникать через черепную коробку вплоть до гипоталамической области. На рост растений наилучший эффект оказывает красно-оранжевая часть спектра. Красный также ускоряет рост слепых утят, усиливает секрецию молочных желёз у свиней, повышает кровяное давление кроликов. Эти эффекты наблюдались вне зависимости от того, облучалось всё тело или только отдельные его части. Синий производит противоположный эффект» [Яньшин, 2006, с.140—141]. . «Наши эмоции существуют во внешнем мире в форме цветов, и наши чувства мы можем видеть в форме колорита <���…> Цвета эмоциоподобны, а эмоции цветоподобны» 35 35 Яньшин, 2006, с. 326. .

Следовательно, обращаясь к цвету, взаимодействуя с цветом, позволяя своим чувствам отражаться через соответствующие цвета, мы взаимодействуем с самой плотью своих чувств, с их источником и носителем.

Поскольку любое наше чувство неразрывно связано с каким-либо образом (чувство его отражает, проявляет, да и само осознаваемое нами чувство/состояние для нас тоже есть образ, так как всякое чувство в нашем восприятии всегда имеет особую выделенность, отличность от других чувств), который занимает определённый объём сознания (возможно, здесь уместнее говорить об объёме внимания или памяти), то давая своим чувствам видимую «плоть» в виде цвето-образа, мы позволяем своему «сознанию» освободить определённый объём. И тогда это свободное «место» заполняется… нами. Нашего присутствия в нас самих становится больше. А это и есть одна из основных задач психотерапии.

Я не буду касаться вопросов психологического значения того или иного цвета или образа в рисунке, во-первых, потому, что на этот счёт имеется достаточно информации в соответствующей литературе. А во-вторых, потому, что присутственный подход основан на чувственном погружении в мир субъективных значений, а не на «объективном» анализе продуктов творчества.

Фактор общения выходит за собственно «арт», однако он является одной из неотъемлемых составляющих психотерапевтического процесса. Любая психотерапия начинается с общения и опосредуется общением, даже если вербальная коммуникация не является основным «терапевтическим инструментом». Мы уже упоминали о том, что психотерапия – это прежде всего диалог. Не является исключением и арт-терапия. Общение, взаимоотношения между искателем и психотерапевтом, между участниками группы пронизывают весь «артовый» процесс и обусловливают те позитивные изменения, которые происходят в процессе терапии. На значении общения мы в дальнейшем ещё не раз остановимся.

Несмотря на то, что метод имеет экзистенциальную направленность, он не берёт начало в какой-либо школе экзистенциальной психотерапии или в философских идеях экзистенциализма. Эта направленность выражается в том, что практика ТТП обращает нас к смыслам, к месту самоопределения, к выбору.

Как психотерапевтический метод, Терапия творческим присутствием начала формироваться в 2009 году, когда я организовал арт-терапевтическую группу в центре психолого-педагогической помощи, где я работал психологом консультативного отдела. Конечно, у меня не было намерения создавать «свой метод», просто сама практика и личный поиск привели меня именно к такому видению. А когда стало понятно, что сложилась оригинальная методика работы, грех было не обратить на это внимания и не развивать её целенаправленно.

В качестве предпосылок метода можно отметить несколько обстоятельств. Во-первых, с практикой психотерапии я впервые встретился на обучении гештальт-терапии 36 36 Я проходил обучение в 2006—2007 гг. в тольяттинском филиале МИГТиК. Наш курс вели Ирина Захарян и Марина Ткаченко. , и, безусловно, этот опыт оказал большое влияние на моё понимание психотерапии и себя в ней.

Во-вторых, первоначальное знакомство с арт-терапией у меня проходило в рамках мандала-терапии 37 37 Мандала-терапия – одно из направлений аналитической арт-терапии, которая берёт начало в юнгианской психотерапии. В качестве инструментов психотерапевтической работы, используются различного рода мандалы: как спонтанно создаваемые участниками в процессе психотерапии, так и особые праформы, предназначенные для работы с той или иной проблематикой. Моё обучение «мандала-терапии» проходило на семинарах канд. психол. наук А. Л. Коробкина. . И поскольку она чаще всего прибегает к изобразительному творчеству, то в настоящее время практика творческого присутствия в основном связана с рисованием. Однако важно отметить, что ТТП не имеет отношения к работе с собственно «мандалами», даже в тех случаях, когда нами используется форма круга. Кроме того, метод может осуществляться и в других способах творческого самовыражения: лепке, танце, пении и пр., поскольку сутью его являются не столько некие технические художественные приёмы работы, сколько характер внутренней деятельности, содержание работы, её условия и смысл.