Сергей Поляков - Феноменология психических репрезентаций

Даже если испытуемый просто говорит: «Три светящиеся точки», то и в этом случае понимает, что именно он видит их. Из сказанного следует, что самое банальное наше заявление типа: «Я проснулся» или «Я вижу солнце» – это уже далеко не просто факт восприятия, а результат рефлексии, а следовательно, и интроспекции. Мне представляется, что наша психика функционирует таким образом, что процессы рефлексии [7] Рефлексия – самопознание в виде размышлений над собственными переживаниями, ощущениями и мыслями [Большая психологическая энциклопедия, 2007, с. 394]. протекают в сознании непрерывно или почти непрерывно, в противном случае мы не могли бы функционировать. Даже если бы рефлексия протекала лишь эпизодически, мы с недоумением все время обнаруживали бы себя в самых неожиданных местах и в странных позах. Хотя и само это обнаружение было бы невозможно без рефлексии.

Чем фраза испытуемого: «Я вижу три светящиеся точки» – отличается, например, от фразы испытуемого-психолога: «Я имею образ восприятия трех светящихся точек»? Мне представляется – лишь тем, что второй испытуемый владеет специальной психологической терминологией, возможно, глубже рефлексирует содержание своего сознания и в состоянии с несколько более научным, так сказать, пониманием преподнести результаты собственной интроспекции по сравнению с первым испытуемым. Но и в первом и во втором случае испытуемые доносят до нас возникшие в их сознании и осознанные ими факты присутствия в их сознании новых психических феноменов. Поэтому, когда другой человек говорит о предметах и явлениях окружающего объективного мира, мы обычно имеем дело с результатами его интроспекции, с его анализом собственного внутреннего психического содержания. Не может быть никаких самоотчетов испытуемого, в том числе о наблюдаемой окружающей реальности, без интроспекции. Сама фраза я вижу… – результат рефлексии, а значит – интроспекции, так как рефлексия и тем более вербальный самоотчет о ее результатах в форме выражений: я вижу…, я слышу…, я чувствую…, я понимаю… и т. п. – невозможны без интроспекции.

Б. М. Теплов (2005) касается и другой сложной проблемы, когда говорит:

Никакой здравомыслящий человек не скажет, что военный наблюдатель, дающий такие, например, сведения: «Около опушки леса появился неприятельский танк», занимается интроспекцией и дает показания самонаблюдения. …Но ведь дело, в сущности, не меняется, если военный наблюдатель или разведчик дает показания по памяти, то есть показания о том, что он видел несколько часов назад. И эти показания никто не назовет показаниями самонаблюдения; это высказывания о предметах внешнего мира, а вовсе не о самом себе, хотя по таким высказываниям и можно определенным путем вывести суждения о памяти человека, дающего показания. Следовательно, и о показаниях испытуемых во многих экспериментах, посвященных изучению памяти, нельзя сказать, что они являются показаниями самонаблюдения [с. 157].

Не только образы представления и образы воспоминания, но и образы восприятия возникают в сознании наблюдателя, а не во внешнем мире. Поэтому образ восприятия столь же субъективен и столь же недоступен объективным методам изучения, как и всякий образ сознания. Следовательно, придется признать, хоть это и не принимает Б. М. Теплов, что не только наблюдения разведчика, о которых он рассказывает, но и действительно «все естествознание строится на показаниях самонаблюдения». В случае разведчика мы имеем дело с вербальным моделированием собственных чувственных репрезентаций реальности. Можно сказать – с повторным или вторичным моделированием, основанным на интроспекции, с формированием вербальных психических моделей (описательных моделей) первичных сенсорных психических репрезентаций (образов и ощущений реальности). Если человек рассказывает что-то по памяти, то в его сознании возникают образы воспоминания, о которых он и рассказывает. Что это такое, если не интроспекция? Как еще, кроме интроспекции, может быть доступно человеку содержание его памяти?

Сам Б. М. Теплов признает:

Показаниями самонаблюдения следует называть лишь высказывания испытуемых о себе, о своих действиях и переживаниях [с. 157].

Тогда если наблюдатель говорит: «Я видел танк», то это – результат интроспекции, но если же он говорит: «Вдруг появился танк», то это уже не результат интроспекции? Весьма сомнительное утверждение. Конечно, показания наблюдателя, в том числе военного, не принято называть «показаниями самонаблюдения», но лишь исходя из соображений «здравого смысла». Мы же рассматриваем их психологическую природу. И, исходя из механизмов их возникновения, вполне можем назвать их сформированным в результате интроспекции отчетом о собственных воспоминаниях. Что будет правильно.

Если военный наблюдатель просто видит что-то малоактуальное для него и забывает об этом или в его сознании спонтанно возникают образы воспоминания танка, выползающего из-за деревьев, и исчезают – это действительно не интроспекция, а лишь его психические переживания. Если же он отдает себе отчет в том, что видит или вспоминает нечто, например увиденный им где-то танк, а отдавать себе отчет он может лишь в форме вербальной конструкции: я вижу танк, или просто вижу танк, или видел танк, то есть репрезентирует данный чувственный факт собственной перцепции себе уже вербально – это уже не что иное, как сформированный в процессе интроспекции самоотчет о собственных психических переживаниях. Хотя рассматривать в такой плоскости собственные репрезентации окружающего мира и не принято.

Естественно, в реальной жизни практически невозможно дифференцировать те психические явления и переживания, которые мы рефлексируем, и те, которые не рефлексируем, то есть те, которые подвергаются интроспекции, и те, которые ей не подвергаются. Слишком быстро наши образы и идеи сменяют друг друга. Но и без того очевидно, что рефлексия, а следовательно, и интроспекция почти постоянно осуществляются нашим сознанием, так как без этого невозможна даже нормальная ориентировка в окружающем мире.

Можно согласиться с Б. М. Тепловым в том, что самонаблюдение – более широкое понятие, чем интроспекция, так как оно может включать в себя, например, самонаблюдение за собой, за своим телом в зеркале, просмотр фильмов о самом себе, о своем поведении, знакомство с мнением других людей о себе и т. д. и т. п. Интроспекция же – это непосредственное наблюдение и описание собственных психических феноменов – единственно возможный способ непосредственного изучения субъективного психического содержания человеческого сознания.