Мария-Виктория Шелыгина - Жизнь глазами ребёнка

Я долго потом отходила от этой проблемы.
Что я чувствовала – знал только Дружок.
Дома нас двое: я и мама. И ни с кем мне
Не разделить свою боль, чтоб хоть кто-то ее унять смог.

А Дружок такой маленький разноцветный песик,
Толстенький, ласковый и добрые глазки.
Я плачу и целую его нежно в носик.
Он, я знаю точно, никому об этом не расскажет.

Да и никто не знал, что случилось…
Только папа вступил на порог.
Мама в лице изменилась,
Я поняла, он не узнает никогда про этот ее заскок.

Как думаете, что стало с психикой?
Все ли во мне в порядке?
По маме плакала клиника!
Я завела тетрадку.

Проще сказать – дневник слез.
Наверное, у каждой девочки есть такой.
Когда некому выговориться, все всерьез.
Ты выкладываешь ручкой душу за слоем слой.

Я не знала, как нужно писать.
Первый лист был слезами залит.
Решила с чего-то начать,
В тоже время думала, если мама узнает – она не простит.

Она не поймет, что именно тут написано,
Она обидится, на свой счет возьмет.
Тут ведь не жалуюсь,
Тут просто разочарованием пронизано…
Увидит и снова в «дурку» впадет.

Для себя решила,
Моей подругой станет дневник.
Со школы скорее домой спешила,
Писала, ревела так, что не спас бы и дождевик.

Выкладывала душу,
Листа не хватало,
Вот так излагалось за раз.
Ах, если бы она научилась слышать,
Ах, если бы она только знала,
Что огонек веры в ребенке погас.

Зарыла, внутри затоптала:
– Я больше не стану плакать!

Я стала искать, я искала,
Куда упрятать эту слезную слякоть.

И раскрылся случайно в ребенке талант,
Рифмовала все то, что видела.
Своих длинных стихов – я диктант,
В них любила, жила, ненавидела.

Деревянный стол, стул с мягким сиденьем,
Шариковых ручек – тьма.
Я под души вдохновением
Пишу под свою диктовку,
Пишу, рву, снова пишу тексты-письма.
На пол скидываю мятую листовку.

Возомнила себя поэтом,
Стала много книжек читать.
Думаю, все дело в этом,
Мне нужно было словарный запас пополнять.

Деньги с обедов экономила,
Покупала любовные романы.
И, возможно, немного дополнила
Строчки своих стихов, листов рваных.

Строки ложились спокойной рекой,
В них свою душу вложила.
Мне было хорошо с собой,
Я боль и радость объединила.

И наступила с тех пор гармония,
Как будто нашла свое предназначение.
Себе и близким стихи, посвященные,
Стали так скоро вознаграждением.

Везде с собой маленький блокнот
И ручка в руке часто щелкает.
Вдруг что-то в голову придет,
В тот миг эмоциями переполнена.

Не читала никому свои стихи.
Я прятала.
Боялась, чтоб кто-то узнал.
В типографии для себя на листе печатала,
Не говорила, кто их создал.

И была на то своя причина,
От чего скрывала детскую поэзию.
Понимала, не услышу слов «молодчина»,
Наверно, только в ответ на них, мне бы высказали претензию…

А в стихах был моей жизни смысл.
Погружалась в счастье и много рыдала.
А порой, зубы стиснув,
Рифму с трудом о боли, с болью в груди подбирала.
Сейчас их столько! Я восхищаюсь,
Ведь я талантливым ребенком была!
Я помню, как я старалась,
Чтобы рифма к рифме со смыслом шла.

И не бывает худа без добра.
Призналась я себе, но не простила…
Что именно маме благодаря,
Я в себе такой талант открыла!

В школе любимым уроком физкультура была,
Не сказать, что я спорт любила,
Но активным ребенком росла.
Летом во дворе интересен был футбол,
Чаще всего на воротах стояла.
Зимой – коньки, лыжи и санки.
Быстро бегала, много гуляла.

Среди девочек по росту самая маленькая,
Учитель спорта меня выделял, и это явно было заметно,
Уходила с урока захваленная,
Физкультуру считала лучшим предметом.

Мы стоим в большом зале,
Нас было семнадцать, выстроены в шеренгу.
Был еще один зал в подвале,
Иногда и там тренировались.
Я считала себя спортсменкой.

И как положено у всех на физкультуре:
Эстафеты бегали,
Играли в волейбол.
Скучать нам было некогда,
Забрасывали в корзину в баскетбол.

Я помню эхо спортивного зала,
Его звонкий и четкий звук,
Все зависит от того, что и как сказали,
Эхо передавало даже простой стук.

Большой, голубой, крашеный пол,
На нем белая разметка,
Чтобы можно свободно играть в футбол,
С двух сторон воротная сетка.

Волейбольная сетка, баскетбольное кольцо,
Окна огромные, решеткой перекрытые.
Мне не раз попадало мячом в лицо,
Перед началом урока до прихода учителя.

Одноклассники мои веселые
Всегда так баловались на перемене.
Бывало забудусь, задумаюсь что ли,
Удар в лицо – столько впечатлений!

И я не обижалась, сама была такой.
И все так друг над другом придурялись.
По-моему наш класс был самый озорной,
Мы были дружные, одной стеной держались.

Учитель физкультуры мужчина молодой,
Все девочки с ума по нем сходили.
Всегда такой серьезный, немного с юмором – смешной
Его все и уважали, и любили.

Всегда носил костюм спортивный свой,
При входе в зал в руках журнал учителя.
Формой сливался с голубой стеной,
А голос – замена громкоговорителя.

Указ:
– В шеренгу становясь!
Произносил не раз, два, три, а
– Рррязь!
Покорно поворачивали головы, затем делились поровну.

Лет пять преподавал у нас – ушел,
Ему на смену девушка явилась.

И все бы было хорошо,
Но та меня как будто сразу невзлюбила.

Вот вроде молодая,
Но что-то в ней не то.
Лицо в прыщах и волосы – солома,
Они напоминали мне птичье гнездо,
Да и одевалась как-то стремно.

Походка далеко не грациозна
И не ухаживала вовсе за собой.
Амбиции? – Нет, не амбициозна!
Была обычной, самою простой.

Вела помимо физкультуры,
Весь наш большой и дружный класс.
Да и классным руководителем была, как дура.
Недавно видела ее, дура и сейчас.

Заметили, тут несложно распознать,
Как хорошо и с уважением я к ней относилась.
Такую дуру сложно поискать,
Но то сама на эти оскорбления попросилась.

Я до нее любила физкультуру.
Спортивные секции не пропускала.
Так вот, вот эта шкура
Меня, спортсменку, никак не замечала.
Рассказываю…
Вот один из случаев.
Дано было задание – прыжок через козла,
Я перепрыгнула и лучше всех!
А та мне балл за это не зачла.