Сергей Уманский - Любовь Ивана Ильича, или Сны сбываются с четверга на пятницу. Сборник психологических рассказов

Кабинет Михаила Львовича в университетской клинике был небольшой, но уютный. Окно выходило в парк, и профессор иногда любил смотреть в него и наблюдая за происходящим. Унылая осень с тяжелыми серыми облаками, промозглыми долгими дождями, темные деревья с полуопавшими разноцветными и пожухлыми листьями навевали тоску.....А затем погода менялась. Выпадал первый снег. Он искрился на солнце и радовал глаз. Исчезали мокрые зонты и люди меняли одежду. Крепкий морозец заставлял кутаться в шарфы и меха и ускорять шаг. А затем наступала весна с зеленью распускающихся листьев и пробивающейся травы, с неспешным променадом студентов, их объятиями и поцелуями на лавочках и в беседке в дальнем конце парка, которая хорошо просматривалась из окна профессора. “Молодость – это прекрасно”, – думал Либерман, вспоминая свое студенчество как один из лучших моментов жизни.

Большую часть своего времени профессор проводил на работе, которую безумно любил и был благодарен судьбе, что она свела его с психотерапией.

Но сейчас легкое беспокойство за судьбу пожилого пациента лишало его покоя.

Сидя в своем любимом кресле около большого т-образного стола, за которым ежедневно проводились утренние пятиминутки и длительные консилиумы, Либерман смотрел на большой портрет Зигмунда Фрейда, запечатлённого в полный рост. Основатель психоанализа. Может быть не совсем ученый, но гениальный исследователь.

– Какой мудрое одухотворенное лицо, – постоянно в своих мыслях отмечал профессор, рассматривая картину, написанную одним из его пациентов. На полотне в массивной золочёной раме Фрейд стоял полубоком, с дымящейся сигарой в руке. Лицо его было повернуто, и так получилось, что доктор Либерман и доктор Фрейд смотрели друг на друга.

Ну что коллега – Тупик. Тупик с большой буквы, – но в глазах Фрейда читалось, и Либерман это знал, что в жизни тупиков не бывает. Тупики бывают только в нашем сознании. Кто это сказал, Михаил Львович этого не помнил, но усвоил на всю жизнь.

–Возможно я что-то упускаю, – думая об этом, Либерман был в некотором замешательстве.

– Может быть есть какая-то органика. Где- то что-то пропустили. Желая подстраховаться для исключения возможной сопутствующей патологии, дополнительно было проведено полное клиническое обследование с исследованием гормонов, сделана электроэнцефалограмма и компьютерная томография головного мозга. Однако, какой-либо серьезной патологии, кроме ишемической болезни сердца выявлено не было.

С одной стороны, облегчение, установленный диагноз верен, в чем, собственно, Либерман и не сомневался. А с другой стороны, что делать дальше?

Михаил Львович хотя и переживал за длительное отсутствие отчетливой положительной динамики, но всегда помнил слова величайшего из психотерапевтов Карла Юнга: “Спасение заключается только в мирной работе по воспитанию личности”. Либерман был убежденным сторонником мягкого, деликатного, эмпатического подхода. Никакого психологического насилия, давления или как любят выражаться молодые психотерапевты – психотерапевтических интервенций. Слово то какое придумали – интервенции. Получается, что тот, кто проводит интервенцию пусть и психотерапевтическую – интервент. Если в переводе на русский язык интервенция – это агрессивное вмешательство, то интервент – это агрессор.

Рассуждая на тему психотерапевтических подходов, профессор был убежден в том, что психическая организация каждого человека индивидуальна, психологические установки, формируемые годами жизни, религией и культурой, семейным воспитанием и социальной средой уникальны и нельзя вот так беспардонно вторгаться на чужую территорию, даже если, как нам кажется, она устроена неправильно.

На пятом месяце психотерапии произошло резкое улучшение состояния. У Ивана Ильича исчезло депрессивное настроение, он начал улыбаться, смеяться, шутить. С Еленой Андреевной он больше не встречался, постоянно повторяя, что семейные ценности превыше всего. Улучшились его отношения с женой. Он забрал из ЗАГСа заявление о разводе. Либерман считал это результатом эффективно проведенной работы, был горд достигнутым результатом и планировал окончание терапии. Об этом же сообщил и Ивану Ильичу, который сказал, что он в принципе согласен с оценкой его состояния профессором, и неожиданно перешел на воспоминания о прожитой жизни и своей жене. Затем его рассказ принял неожиданный поворот.

– Мы с женой живем больше сорока лет, – рассказывал Иван Ильич. – Это было у нее с молодости. Она часто видела сны, и они сбывались. Я сам не верил – был коммунистом-атеистом. Со всякими суевериями и мракобесием боролся. А жена часто сны свои рассказывала. Бывает, расскажет приснившейся ей сон. В целом – ерунда всякая. А сбывается. Я уж думать не думаю, забыл давно, а потом как бы через какое-то время все получается все точь-в-точь как она рассказывала.

Иван Ильич тяжело вздохнул и продолжал:

– Особенно сильно я запомнил один случай. Это было лет тридцать назад. Моя мать тогда сильно заболела и попала в больницу. Я собирался ехать, но с работы сразу не отпустили. Так по телефону созванивались. Она жила в другом городе. Я тогда со своей сестрой созванивался. Они вместе с мамой жили. Спрашивал ее, что да как. А сестра мне говорит, что простыла мама, бронхит не очень тяжелый, то да се. В общем, не переживай.

Мама один раз сама из больницы позвонила. Голос был у нее такой бодрый:

– Все нормально сын, – говорит. – Не переживай, через два-три дня выпишут меня. Я успокоился. Думаю, с работы срываться не надо. Жене об этом сказал. Она обрадовалась. У нас тогда двое маленьких детей было и, если бы я уехал, ей бы тяжело пришлось. Вроде бы как-то напряжение спало. Легли спать. А утром жена сказала, что сон нехороший видела, будто бы моя мама мясо резала, резала и отворачивалась. Мясо, говорит, вроде протухшее было. А запах такой зловонный, окутал маму как облаком. «Ну а дальше», – говорит жена, – я проснулась.

Она смотрела на меня с тревогой и жалостью:

– Не знаю, умерла – не умерла, но я думаю тебе, – говорит жена мне, – ехать надо, попрощаться. Вещий это сон Ваня. Я знаю. И ты знаешь, что сны с четверга на пятницу всегда сбываются.

Я перепугался не на шутку, звоню сестрице родимой. Она говорит, что у мамы все хорошо, все нормально. Вчера вечером была. Болтали, смеялись, маманя такая веселая была, так что брат не переживай. Я усомнился. Вчера – это вчера, а сегодня может быть по-другому. Поэтому позвонил ее врачу. Он тоже подтвердил, что все хорошо, волноваться не стоит, и через пару дней выпишет ее из больницы. Лечение и выздоровление, говорит, идут без особенностей. Тогда успокоился я окончательно. Работаю как обычно.