Сергей Уманский - Любовь Ивана Ильича, или Сны сбываются с четверга на пятницу. Сборник психологических рассказов

Михаил Львович, а вы говорили, что есть еще какие-то сценарии, – продолжила тему Наталья Степановна.

Да, Наташа, есть еще один сценарий, Интересный такой сценарий – сна не было, а информация о нем была донесена задним числом в подтверждение своих способностей видеть вещие сны. Этот подход требует определенной хитрости и манипулятивных способностей со стороны провидца-прорицателя и некоторой измененности сознания, эмоциональной напряженности или интеллектуальной недостаточности человека, на которого направлено воздействие. В таких ситуациях хорошими объектами оказываются дети, пожилые люди и особенно старики. В ситуации, о которой я говорю, что важно. Необходимо ввести информацию таким образом, чтобы у человека, для которого подготовлена эта информация, возникло ощущение того, что явление – допустим вещий сон, был перед возникновением события, предсказанного этим сном.

Надо понимать психологию людей, «видящих» вещие сны. Они же должны поддерживать каким-то образом свой статус прорицателей. Это и их самооценку повышает, и уважение у окружающих вызывает. Да и при необходимости манипулировать кем-то можно. Да хотя бы собственным мужем. Видимо так и случилось с Иваном Ильичом”.

– И что нам все это дает? – вопрос доктора Волкова был для Либермана неожиданностью. Ему казалось, что опытный психотерапевт Волков, профессионал высшей категории понимает такие вещи.

– Петр Александрович! Вы же знаете, что вера, базирующаяся на суеверии и вера здравого смысла – это две большие разницы. Волков кивнул головой. Михаил Львович продолжал:

– Научная психотерапия не может отвернуться от такого огромного пласта субъективной психической реальности. Серьезные научные исследования рассматривают пралогические образования в качестве защитно-адаптивного феномена и специфических стратегий совладания. Такой подход в отношении к суевериям и мистицизму с одной стороны позволяет дифференцировать болезненные состояния, однако с другой стороны помогает при правильном подходе усилить ресурсные возможности человека. Так.

Так, – подтвердили коллеги.

– Ну вот. А сейчас перед нами стоит вопрос вопросов. Что делать с Иваном Ильичом?

Попытаться разубедить его и продолжить лечение или отпустить его с богом, положившись на его веру в вещие сны.

«А вы сами Михаил Львович что думаете?» —спросила Наталья Степановна. Гурам Иосифович при этом солидарно кивнул, поддерживая вопрос коллеги.

– Я думаю вот что, – профессор Либерман на мгновенье задумавшись, произнес: “В случае с Иваном Ильичом наша задача, как психотерапевтов-профессионалов будет поставлена правильно, если мы по мере наших сил и возможностей будем аккуратно использовать контекст суеверий, то есть те составляющие «вещего сна» как элемента внешнего воздействия, включая их в парадигму научной психотерапии, избегая сползания в мистицизм и эзотерику. И хотя результат терапии не прогнозируем и может оставлять двойственное ощущение, нельзя забывать о субъективной мировоззренческой картине нашего пациента, которая во многом пронизана, а иногда и строится на заблуждениях, суевериях и возможно в некоторой толике – мистицизма.

– Михаил Львович, извините что я вас перебил. Тут мне на память пришел случай. Я тогда только год проработал в вашем отделении, – Петр Александрович Волков встал со своего места, и посмотрел на коллег, расположившихся, напротив. – Вы знаете, то, что тогда делал Михаил Львович, показалось мне шоу, и я не знал, как к этому относится. Но тот не совсем обычный подход дал фантастический результат. Если честно, то я такого больше нигде и не у кого не видел.

Было видно, что профессор был польщен, но вида он не подал:

– В моей практике было много случаев, когда я использовал не совсем обычные подходы. Вы, Петр о каком случае говорите…

Доктор Волков повернулся к Либерману:

– Помните девочку пяти-шести месяцев, которой собака выкусила пол лица и ее слабоумную мать….

– Ну да, конечно, помню. Давайте я сам лучше об этом расскажу. Подобный подход позволил нам эффективно использовать те теоретические основания, о которых я только-что говорил. Спасибо Петр, что напомнил мне про этот случай, а то я как-то стал его забывать. Хотя раньше часто рассказывал об этом своим студентам.

Михаил Львович потер рукой свой высокий лоб, вспоминая «дела минувших лет».

– Дело было так….

– В детское глазное отделение из сельской глубинки привезли шестимесячного ребенка, которому собака искусала лицо. При этом был поврежден правый глаз. Вместе с ним была его мать, 17- летняя молодая женщина с признаками легкой дебильности. После проведенной операции (обработка и ушивание ран на лице, веках, глазном яблоке) мать и ребенка перевели в отдельную палату. Несмотря на обезболивающие препараты, ребенок беспрестанно плакал. Мать громко рыдала. Успокаивающие средства, которые давали ей внутрь и инъекции сильнодействующих препаратов не помогали, как и беседы врачей о том, что с ребенком все будет хорошо, и глаз будет видеть.

Меня пригласили посмотреть мать с целью коррекции ее психического состояния. Войдя в палату, я увидел растрепанную рыдающую молодую женщину, которая неистово крестилась и целовала свой нательный крестик. На кроватке лежал ребенок и громко плакал. Попытка вступить в контакт с женщиной не увенчалась успехом. Она меня не то что не слушала, она меня даже не видела, а только что-то нечленораздельно причитала и рыдала.

Учитывая, что женщина чрезвычайно религиозна и наделена легкой степенью слабоумия (из деревни, где ментальность во многом определяется примитивными этнокультуральными верованиями, где бабушки «лечат», заговаривают, «снимают» порчу и сглаз, ведьмы колдуют и т.п.), я посчитал, что в такой ситуации может помочь какой-либо народный (магический) ритуал, по типу снятия порчи или сглаза. Было решено умыть ребенка и его мать «заговоренной» водой.

Понимая, что статус врача не позволит мне достичь нужного эффекта, я договорился с одной пожилой санитаркой, что она проведет данный ритуал.

Для того, чтобы привлечь внимание рыдающей женщины, я собрал всех работников отделения (врачей и медсестер) в белых халатах в палате, создав видимость ситуации консилиума. Посовещавшись 2-3 минуты, при этом громко разговаривая и используя латинскую терминологию, все одновременно быстро вышли из палаты. Во внезапно наступившей тишине палаты отчетливо слышался плачь ребенка и громкие причитания его матери.

В это время в палату вошла пожилая санитарка, одетая как «настоящая бабушка» (длинная юбка, кофта и повязанный на голову платок), с горящей свечой, и иконой. Увидев ее, молодая женщина перестала плакать и стала внимательно следить за происходящим. «Бабушка» поставила свечу и икону на подоконник и вместе с матерью ребенка прочитала короткую молитву, после чего налила в чашку воды из принесенной с собой баночки. После этого она начала зажигать от горящей свечи спичи и бросала их в тарелочку с водой, при этом что-то нашёптывая на воду. Когда молодая женщина совсем успокоилась, «бабушка» умыла этой водой ее и ребенка. Через пять минут молодая женщина уснула, успокоился и ребенок. В последующие дни до выписки из стационара молодая мать была спокойна и заботлива в отношении своего ребенка.