Динара Гурьянова - Как поднять себя с дивана? Метод Пластилинового человечка

«Но постойте», – скажете вы, въедливый знаток техник саморазвития, – «похоже, нам предлагается просто еще один красивый термин, а все это мы уже проходили: рисование картин желаемого, представление себя будущего. Вот, например, всеми уважаемый Стивен Кови еще когда предложил весьма эффективную вещь – создание vision (вИдение). И этим успешно пользуются сотни людей в мире. Что такого новенького в вашем Возможном Я? Чем оно отличается от уже известного и небесполезного? Уж где-где, а в сфере целеполагания только ленивый не потоптался!». Давайте-ка проведем разделительную полосу.

Главные отличия традиционных методик целеполагания от метода Возможного Я – во-первых, в психологической локации образа цели, во-вторых, в его чувственном содержании и, в-третьих, в наличии и особенностях восприятия стратегии продвижения (Рис.3).

Рис. 3.

Принципиальная особенность Возможного Я – переживание «изнутри», проживание возможности не просто «стать», а «быть» таким. Возможное Я обязательно предполагает субъективный опыт присутствия в потенциальном будущем.

И, кроме этого, для Возможного Я обязательным является переживание себя как действующего лица, непосредственного исполнителя плана достижения (или избегания нежелательных) изменений. Возможное Я непременно включает субъективный опыт возможности действовать тем или иным способом во всех потенциальных точках будущего, то есть на всем пути реализации Возможного Я. Другими словами, вы проживаете «изнутри» не только саму цель, но и каждую ступеньку, ведущую к ней, понимаете телом и душой, что все действия, которые потребуется сделать, могут быть вами выполнены.

Таким образом, две главных, ключевых, принципиальных, назовите как хотите, отличительных характеристики Возможного Я — субъективный опыт присутствияи субъективный опыт возможности действовать.

Что такое субъективный опыт? Это непосредственное проживание, прочувствование, пропускание «через себя» возможного сценария развития событий, присутствие в нем, а не просто вИдение со стороны. Тот самый момент путешествия во времени.

И теперь становится понятно, чем Возможное Я отличается еще и от старого знакомого «Я-идеального». Когда мы проживаем событие как реальное, оно непременно включает в себя и множество негативных моментов, которых полно в повседневном реале: что-то сломалось, кто-то опоздал, где-то заболело, как-то похолодало, начальство не поддержало и т. д., и т. п.

Благодаря наполненности как позитивными, так и негативными компонентами (предчувствие неприятных «нежданчиков», опасения, страхи) Возможное Я задает нам более гибкую «дорожную карту», предусматривающую большее разнообразие вариантов движения в будущее. Такую версию будущего наш мозг и тело, наше сознание и подсознание воспринимают как более достоверную, принадлежащую мне и никому другому и, соответственно, реалистичную и достижимую.

Интересный факт, что в Советском Союзе была сфера деятельности, где активно изучалось и успешно применялось на практике создание Возможных Я в те годы, когда Хейзел Маркус еще и не начинала. Это направление называется «идеомоторная тренировка», и развивалось оно в рамках подготовки спортсменов к высшим достижениям.

В середине ХХ века в мире наблюдался всплеск исследований мыслительных феноменов. У нас это было время Вольфа Мессинга и Михаила Куни, взошла звезда Тофика Дадашева. Советская наука шла в первых рядах, уверенно шагая по стопам Павлова и Ухтомского. И, так как спорт являлся мощной политической составляющей, все передовые достижения незамедлительно и активно внедрялись в спортивную практику.

Для спортсменов были разработаны подробные инструкции, методические рекомендации и тренировочные программы создания Возможного Я (самого термина, конечно, тогда не было). Гимнастам предлагали мысленно представлять каждый элемент выступления через ощущения в конкретных частях тела, сокращения и растяжения отдельных мышц, максимально детализировать и осознавать все движения, которые соответствуют успешному выполнению соревновательной попытки. В своем воображении необходимо было отрабатывать выступление от начала до конца, стараться воспроизводить мысли, образы и чувства, которые для спортсмена были связаны с идеальным стартом.

Такая настройка проводилась с учетом возможных негативных сценариев (соревнования перенесли в другой зал; команда прибыла с опозданием и сократилось время на разминку и т. п.), чтобы спортсмен был готов к неожиданностям. Также приветствовалось создание индивидуальных метафор, образных ярких картин выступления. Словом, выстраивалось качественно проработанное по всем пунктам Возможное Я.

Борис Шахлин, советский гимнаст, семикратный чемпион Олимпийских игр, так описывал свою идеомоторную настройку: … «даже на расстоянии ощущаю в своих руках холодный гриф перекладины и скрытую теплоту деревянных ручек коня… Мои мышцы испытывают привычное напряжение, входят в привычный ритм. Мне кажется, что я уже на снаряде, что я выполняю свое упражнение. Для зрителей я недвижим.

Но когда упражнение в уме закончено, и я чувствую счастливый прилив свежести и вдохновения, тогда я делаю свой первый шаг к поджидающему меня снаряду». (Белкин А. А. Идеомоторная подготовка в спорте. – М.: Физкультура и спорт, 1983)

Интересно, не здесь ли кроется секрет необыкновенного успеха советской спортивной гимнастики?

Тогда же было проведено множество опросов спортсменов разных видов о том, что происходит у них «в голове», когда они настраиваются перед соревнованием. Было выявлено, что начинающие и молодые спортсмены практически не используют мысленную тренировку, так как не умеют детализировать свои ощущения. В то же время, многие состоявшиеся мастера, «элитные» спортсмены, как выразились бы сейчас, интуитивно создают подробные образы успешного выступления.

Григорий Федотов – советский футболист, нападающий, тренер, капитан команды ЦДКА (предшественник ЦСКА), Заслуженный мастер спорта СССР – писал: «Перед ответственным матчем я старался мысленно представить себе весь ход игры и ее отдельные моменты. Я всегда разбирал слабые и сильные стороны своего „противника“, всей команды в целом, но особенно игрока, который по ходу игры непосредственно со мной соприкасается. Так, если я играл центрального нападающего, то меня в большей степени интересовал центральный защитник, действия которого я и старался предугадать перед игрой. Представляя мысленно игру защитников, я старался продумать варианты тактики и технические приемы, которые в лучшей мере мне помогут добиться результата в ходе игры». (Там же).