Александр Куделин - Неуставняк-1

Нет, я не молчун в своей компании, но и не говорун в кругу чужих.

Вдруг кто то, ухватившись за одежду, потянул меня назад. Я резко повернулся и принял открытую боксёрскую стойку. Противник и не подозревал, что в такой стойке я взведён, как затвор автомата. Передо мной стояли два сержанта из утреннего селевого потока. Один имел погоны красного цвета – цвета его выпирающей гематомы, второй – погоны цвета его фингала под глазом – чёрного. Они решили принять со мной неравный, но для них праведный бой.

– Ты чё, сука, не понял, душара, что тебе не жить?! – кричал чёрный, отлетая от прямого удара в челюсть.

– Я тебя, тварь, с грязью сравняю! – орал красный, падая на орошённую плевками и окурками отмостку казармы.

Я же, окрылённый тем, что уже десантник, вовсю развивал наступательное движение. Пинать нас в боксе не учили, но и подниматься я им не давал. Они, как ваньки-встаньки, кружили возле меня. Когда после очередного удара в область плеча чёрный развернулся, я отвесил ему шикарного пендаля, который прорисовался в моём воображении ещё в первый день. Красному, поднявшемуся для очередной дозы, я врезать не успел – мою руку перехватил майор и резким ударом ноги в челюсть моего противника прекратил этот бой.

– Так, говоришь, не бьёшь сержантов?! В чем дело?!

Я молчал. Любой бой отбирает много сил, а тут – перенапряжение от собеседования, драка и попадалово на месте преступления – впору было расплакаться.

– Хорошо, поясните вы! – Майор обратился к парням, которые во время потасовки поддержали меня мысленно. И те коротко, но в красках рассказали обстоятельства драки.

Подошёл наш прапорщик и увёл двух налётчиков в сторону штаба, а майор приказал всем членам моей моральной поддержки назвать свои фамилии, потом он записал их в блокнот старшины, оказавшийся у него в руках. Меня ж он в сопровождении сержанта приказал отвести умыться.

Я себя ненавидел – за два дня я намозолил всем глаза так, что впору было удалиться в монастырь. Я понимал, что ледяные сопки заполярного круга – вполне адекватная альтернатива монашеской рясе. Сержант скромно шёл рядом и как ни в чём не бывало насвистывал какую-то ненадоедливую мелодию. Меня брало зло на беззаботность этого трубадура: «С-сука, ему всё похуй! Он десантник! Ему наши тараканьи бега – забава, а мне – почитай вся моя будущая жизнь! Ужели всё же в мабуту? Не перенесу – подвяжусь сзади и приеду за ними прицепом, вот пусть тогда и выгоняют из своего ВДВ!»

Роту выстроили на плацу. Перед строем стояли майор, два капитана и прапорщик, справа от колонны стояли друг за другом старшина, сержанты и ефрейтор. Ветер раскачивал сосны, солнце, клонившееся к горизонту, готово было забрать этот неоднозначный день с собой – он не был нужен, так как растоптал все мои чаянья и обрёк на отлучение! День я начал ночью дракой, ею же он меня и проводил.

От штаба в сторону казармы шёл капитан и размахивал руками. Было очевидно, что он ругается, и вероятнее всего матом. Шедший перед ним чёрный сержант, истязаемый криком своего командира, вёл себя как расстреливаемый. Тело его постоянно дёргалось, словно изо рта капитана вылетал не мат, а шрапнель, бьющая его в спину. По мере продвижения к казарме сержант уменьшался в росте с каждым словом, с каждым шагом.

«Наверное, до казармы дойдёт чебурашкой», – подумал я. Воображения у меня всегда хватало: «Интересно, в заполярье я приеду весной или ещё зимой? Если зимой, то где оденут – здесь или там?! Это хорошо, что у меня телага [4] Телага, телогрейка – стёганая на ватном утеплителе холщовая куртка. , но, блин, плохо, что простые брюки – яйца б не простудить!»

Меня сильно толкнули в спину, и я снова оказался на плацу.

– Призывник Куделин, выйти из строя! – Майор явно был раздражён.

– Я! Есть! – Я без всякого задора проделал определённые манипуляции и вышел перед строем.

– Призывник Куделин временно до приезда на пункт распределения назначается командиром первого отделения.

– Есть.

– Не есть, а служу Советскому Союзу, – с пафосом произнёс майор.

– Служу Советскому Союзу!

– Призывник Куделин, кругом, пять шагов вперёд марш!

Я повернулся к строю спиной и проделал пять шагов вперёд. Теперь я всё делал чётко и молодцевато. Зимняя стужа заполярного круга, не выдержав весеннего уральского тепла, испарилась.

Далее вызвали ещё одного призывника и приказали ему встать рядом со мной, так как он поступал под моё временное командование. И т. д. и т. п. Когда моё отделение было сформировано, из строя вывели следующего командира отделения и дополнили его подчинёнными. Так сформировали три взвода по три отделения в каждом. Всё это вместе называлось рота переменного состава 44 десантной учебной дивизии.

Когда формирование роты было закончено, на плацу стояло два подразделения – десантная рота и безымянное подразделение ополченцев повышенной боевой готовности. Часть ополченцев стояла, понурив головы, часть вытирала слезы, но были и те несколько безучастных кандидатов, которые стойко наблюдали за моей битвой с сержантами. Они плакали, как бабы, громко и навзрыд. Но мы уже считали себя Десантниками, и сентиментальность нам была не к лицу.

В пределах забора пересыльного пункта Егоршино постоянно шла работа по созданию донорских дружин. Основными агитаторами выступали младшие сержанты и ефрейторы, последних специально для этого и берут. Если младший командный состав, оставаясь непогрешимым в свете солнечного дня, обязан оберегать своих временных подчинённых, то ефрейтор, как родное сердце, мечется по части, чтоб зацепить за душу или потребность любого, кто обратится к нему или даже посмотрит в его сторону. Дело в том, что ефрейтор, как правило, промежуточное звание молодого, но расторопного бойца, а молодость в армии – это безграничное подчинение слабого успешным старшим. Их задача заключалась в постоянном контакте с набираемым пополнением.

В день приходило от трёх до четырёх автобусных колонн с разным количеством новобранцев, но смысл оставался один – их в этот день никто не ставил на довольствие.

После очистки за пределами части от привезённых с собой запасов на каждого наваливалась тоска. Но даже если нам и предлагалась скромная размазня в солдатской столовой, то её вид не то что аппетит, но и чувства вырубает на ближайшие три дня. Все лишены домашнего холодильника, вечернего и ночного бутерброда никто не предложит, даже чая пустого никто не нальёт. Остаётся уповать на деньги, зашитые в карманчик трусов, который примостила и укомплектовала заботливая мама. Но вот незадача, наличие денег придаёт уверенность, но не спасает от голода. В пределах забора нет магазина, зато процветает чёрный рынок услуг. Суммарный запас денег, зашитых в трусах и проходящих через пункт сбора, наверное, сравним с бюджетом Российской империи [5] Бюджет Российской империи 1913 г. – Пиком благосостояния Российской империи считался год вступления её в Первую мировую войну. На тот год экономика Российской империи была самой стабильной в мире, чем не преминули воспользоваться большевики, которые после Октябрьской революции мерили абсолютно всё по отношению к этому году. Знаете, было смешно, глупо и непонятно стоять в 1983 году в закутке какой-нибудь канторы и рассматривать плакат о достижениях одной из отраслей промышленности по отношению к соответствующим показателям Российской империи в 1913 году! 1913 года!