Софья Глазунова - Я уеду жить в Брисбен. Как небогатой студентке стать профессором в Австралии

На этом мы заканчиваем наш полет. «Thank you for flying with Etihad Airways! We hope to see you again!»

Одной из важных стратегий в поступлении для меня стал выбор наставника. Сейчас я убеждена, что если ты сам не выбрал профессора, не установил первый контакт, не стоит даже пытаться подаваться в университет.

На первом курсе Вышки я выбрала Его, своего первого научного руководителя. Не зная правил, неосознанно, но это оказалась любовь на всю жизнь! Потом оказалось очень сложно выходить из-под его крыла, с ним ты проработал 6 лет, и у вас с ним было полное взаимопонимание.

В магистратуре и бакалавриате есть шанс узнать преподавателей лучше или даже поменять. В аспирантуре и на пиэйчди такое маловероятно. Вжух – и на ближайшие три года ты заложник ситуации, которую по большому счету ты создал сам. А бывает, что не сработались, не сошлись характерами! Поэтому перед тем как подать документы, обязательно нужно просканировать список преподавателей на пример схожих тем, как минимум. А как максимум написать потенциальному научному руководителю на личную почту и напрямую спросить, заинтересован ли он в проекте. Поверьте, это решит сразу кучу проблем. Отвечают быстро – проверено.

Если человек ответит как-то неадекватно, то ждите беды и на последующие учебные годы. Ну а если он будет готов с вами работать, то все остальное – это дело времени.

Есть еще несколько лайфхаков. Не надо подавать свою заявку в абстрактное место с абстрактными мыслями. Ваши научные проекты не должны быть обезличены. Если вы выбрали профессора, потрудитесь найти его статью, вставить пару мыслей, подумать, как еще можно дополнить его труды (если вы действительно смотрите в одном направлении). Если это работы целого исследовательского центра, упомянуть можно и про них.

Мне в этом плане повезло. Еще в магистратуре я построила свою диссертацию вокруг работы профессора, ну скажем, Преображенского. И перед тем как податься на австралийский грант, узнав все требования, я не поленилась написать ему и узнать, готов ли он сотрудничать. Преображенский с Зеленого континента ответил с энтузиазмом, а через какое-то время сам предложил поговорить по скайпу и обсудить детали. Оказалось, у нас много общего, и он даже чуть-чуть говорит по-русски. Ну а дальше вы знаете.

Итак, профессор, ручка, письмо!

Моя мама, редактор газеты с большим стажем, всегда удивляется, когда еще молодые журналисты используют в тексте советские штампы или бюрократические обороты. «Откуда в вас это?» – спрашивает их она. – Ведь вы родились уже в другой стране!»

Вот и я спрашиваю, откуда? Филологи, журналисты, продвинутые писаки назвали это заболевание «канцеляритом», и, похоже, оно у многих в крови. Я знаю о болезни, борюсь с ней каждый день, будь то обычный текст, письмо профессору или резюме. С детства нас учат, что все должно быть по форме, официально и на выхолощенном языке, а то вдруг тебя еще воспримут несерьезно! И если дома в большинстве случаев советскость и заумность текста до сих пор поддерживается, то в Австралии вызывает лишь недоумение.

В Австралии канцелярит выдает в тебе чужака. И хотя 78 страниц визово-оформительского ада говорили об обратном, но бытовое и деловое общение здесь совершенно другое: оно – несерьезное!

Расскажу на примере академии. Помню, как нас в школе, университете учили структуре английского письма. Если адрес, то в правом верхнем углу обязательное Dear Sir/Madam. Если не знаешь адресата, и не дай Бог ошибиться с Yours faithfully и Yours sincerely.

Я подала заявку в докторантуру именно таким образом, вдруг получила ответ из Австралии: Hi, Sofya! Неслыханно! Они ответили мне так просто. Ни тебе обязательных пожеланий в конце, ни чопорной структуры. Односложно и по делу.

Спустя полгода, так и хочется написать в очередном письме: «I am writing to you in order», австралийцы, а вслед за ними и коллеги с университета, такую серьезность не поймут, и бросят тебе в ответ свое недоумение в виде Hi (не то, про которое вы подумали). У меня один вопрос – зачем нам все это вдалбливали? В голове сразу картинка из Гарри Поттера, где Амбридж преподавала магию без магии и заставляла выцарапывать «Я не должен лгать, профессор». Лгать, что ты такой из себя весь серьезный, а на самом деле нет…

По правде сказать, тут и профессора Амбридж бы не было. Назови я ее здесь «Профессор Амбридж», она бы неудобно поежилась в кресле и сказала бы: «Пожалуйста, зовите меня просто Долорес». Долорес может быть только что окончившей PhD-коллегой или заслуженным профессором за 70.

У них еще ведь и отчеств нет! Но профессорам таким образом не надо выражать свое почтение, зачастую оно и так заключается в их должности на факультете и других научных заслугах. Иному, правда, может показаться, что тут все равны вне зависимости от статуса и возраста. Но это не так.

В университете есть своя иерархия, и, думается мне, вряд ли кто-то до второго года обучения считает нас настоящими учеными. Но как же становится легче, когда ты не тратишь время на размышления, как построить письмо, как лучше обратиться, в какой момент сделать реверанс. Не боишься быть несерьезным в общении.

В общем, остерегайтесь канцелярита в Австралии, а вот про другие страны я такого сказать не могу. Кэжуал-общение приветствуется не везде, узнала я скоро.

Недавно прочитала у Чака Паланика – чтобы стать успешным писателем, нужно очень умеючи прятать «Я» в повествовании от первого лица.

Прошерстила все свои заметки в блоге. Черт, да там же в каждом предложении выпячиваю свое «Я». Предлагается заменять на мое, моя, мои… Будто бы читатель на подсознательном уровне отвергает личную форму повествователя, и он сразу же сворачивает вкладку. Но если Я плевала на советы Паланика, он не писал про циклоны Австралии и ему не было страшно, то как же быть с исследованиями, где последняя буква русского алфавита – табу?

После шести лет академической школы у меня уже неплохо получалось жонглировать словами в предложении так, чтобы никто не понял, кто автор. Отсутствие Я как будто давало мне статус независимого исследователя: он не вмешивается в ход события (если это не включенное наблюдение), беспристрастен, может судить о событиях свысока. Хорошо, что русский язык велик и могуч и можно легко скрываться за другими словами, менять порядок слов в предложении.

В России нелюбимое учеными слово мне приходилось заменять на «Автор», «Исследователь», иногда писала «Мы», подразумевая себя и научного руководителя. Еще получались прекрасные в несколько строк предложения без единого глагола, то есть за отсутствием автора терялось и действие. Чем дальше, тем быстрее приходило понимание того, что отсутствие Я на качество исследования никак не влияет, но вот за таким стилем теряется сама суть.