Анастасия Долинская - Каждая пятая

Папа к тому времени уже женился, поэтому бабушка переехала к нему, чтобы можно было кровь сосать ещё и из мамы. Мама откупилась, отдав меня ей на воспитание в год и выйдя на работу.

Я не могу вспомнить, чтобы она кого-то из нас хвалила или говорила слова любви. Скорее всего, она нас любит, но этим способом, которым любили её – молча, действиями и тесной связью со своими интрапсихическими факторами.

Однажды, в 22, я оставила детей родителям и встречалась с подругой. Пришла домой в час ночи. Бабушка накинулась на меня с криком «Шлюха, ну и шлюха».

А утром предложила чай.

Я говорю ей: «Баб, я же шлюха?».

А она отвечает: «И что, шлюхи чай не пьют?»

Вот такая любовь, понимаете. Догадываются о важности проявления любви только те, чей жизненный опыт каким-то боком коснулся темы самоанализа.

Мой папа вырос с такой вот любовью. И папа, получается, может и любит меня, но как собака – сказать не может. Он, конечно, и кусок хлеба даёт мне больше, чем в годы войны, и игрушки были классные, и свадьбу мне забабахал славную, но я до сих пор храню в себе боль от того, что он не может со мной просто поговорить и принять меня.

Вообще-то, у нас с мужем всё было по классикеидиотских отношений, но из добрачных отношений больше всего обидно за выпускной. Я пошла туда с мамой, чтобы он не волновался, что я буду долбиться с кем-то в туалете, но музыка в ресторане играла так громко, что мы обе не слышали его звонков.

Поэтому, когда я перезвонила – в 11 вечера, он меня бросил за это. И вот, до 4-х я рыдала. На своём выпускном.

А потом он меня великодушно простил. Нет, меня это не насторожило. Я была рада, что мне простили мой косяк.

А почему ты не сделала аборт в 17? Это, наверное, самый популярный вопрос в моей жизни.

В 17 я думала о том, что мне бы подошло имя Юля. Тогда бы я могла представляться всем: «Юля-депрессуля». Я думала, что ошиблась в выборе своей специальности – какой ещё нафиг филфак, если ты мечтала о медицине? Я искренне считала себя некрасивым бОтаном – раздражали щёчки, моё эльфийское ухо и странноватый голос из-за мутации гортани.

Тогда я была слишком глупой, чтобы задуматься, что мои отношения построены не на великой любви, а на неврозах, комплексах, созависимости и юношеской глупости. Я очень хотела быть хорошейдевушкой и угодить во всём.

Как бы то ни было, я ненавидела себя истово и рьяно и в то же время, презирала карьерный рост и вот это всё. Я не видела перспектив и планировала к 30 иметь стабильную работу, связанную с текстами, за 20 тыщ рублей в офисе города. Мне казалось, это норм, журналист должен быть голодным и злым.

Что я беременна, я узнала на первом курсе. Разумеется, логика подсказывала, что «ну какой ребёнок, когда ты сама ребёнок». Чётко помню момент, когда я стояла на остановке, и рядом со мной закурил дядечка. Раньше мне нравилось «пассивно курить», но тогда меня словно обухом по голове огрело «Мой ребёнок не будет дышать этой дрянью». Тогда я ещё даже не решила, что мне с этой беременностью делать, но первым появилось желание защитить этот тёплый комочек внутри меня, свернуть горы для него, переплыть реки, добиться всего возможного, сделать его счастливым.

Я не говорю, что рожать в 18 – это весело и просто, и всё потом разрулится. Я не говорю, что аборты – это зло, и ни в коем разе нельзя о них даже помышлять. Просто для меня Соня стала спасением от ненависти к себе.

Я подумала что вот, вот этот человек, который будет любить меня искренне, а я его. Как у меня было с бабушкой Галей.

Замуж мне не особенно хотелось к тому моменту, но ребёнку же вроде как нужен отец?

Знаете, что я думала, когда выходила замуж?

Что это раз и на всю жизнь. Что мы со всем справимся. Что мы будем гулять вместе с коляской и делить пополам радости и горести. Что спустя много лет все будут удивляться – надо же, познакомились в 13 и до сих пор вместе, неужели так бывает. Я была рада стать женой, и было здорово иметь своё гнездо. О, но ещё я думала, что феминистки – дуры. И что я буду мудрой семейной женщиной, вдохновляющей своего мужа. Планировала убираться по системе флай – по 20 минут в день ежедневно, хранить очаг, хвалить мужчину. Ещё я думала, что он никогда меня не ударит. Ну а если ударит – то я тотчас же уйду.

Ха. Ха. Ха.

Началось всё с пощёчины. Он сказал мне какую-то гадость, я заплакала. И получила пощёчину. Он пояснил – это чтобы я успокоилась.

И куда ты пойдешь, через месяц брака, в свои 18 и с пузом? После того, как при всех папиных друзьях сказала, что да, вот этот человек – самый лучший, я в нём уверена и тэдэ.

Потом было ещё много пощёчин, подзатыльников, унижений, летали стулья, сахарницы, тарелки.

Возможно, у меня не получалось, но я изо всех сил старалась быть хорошей хозяюшкой, прекрасной мамой и понравиться всем, кому надо было понравиться. В итоге, эффект был прямо противоположный… муж вечно был недоволен мной. Мне казалось, что он ненавидел меня просто за то, что я существую.

Такого безумного одиночества, как в первом браке, я не чувствовала никогда. Мы жили отдельно от родителей, в районе на другом конце города от родительского дома и слишком часто бывали дни, когда Соня была единственным человеком, с которым я говорила ин риал лайв.

Как вы себе представляете недели напролёт, когда единственный человек, разговаривающий с тобой – двух-трёх-месячный младенец? Я тогда ничего не знала про «голод общения», но он был просто лютым.

Была ещё его мама.

Мы иногда бывали в гостях у родителей мужа, и вечером на кухне оставались только я и она. Она пила вино и плакала, плакала, плакала.

У нее были все атрибуты счастливой жизни – богатый муж, двое детей, огромный дом, дача, тачка, собачка, кошечка и она могла себе позволить не работать. Но её не любили.

Это было видно невооружённым взглядом. Синяки на своей коже она объясняла словами «где то ударилась», муж дома бывал редко и с женой практически не общался. Вся её жизнь проходила вокруг кухни, телека и развоза дочки по школам и кружкам.

Вышла замуж в 19, все было нормально, родили ребёнка, а потом… 90е, было не до любви, и они с мужем оба работали в поте лица. Когда всё, вроде бы, наладилось, родили второго ребенка. Из декрета можно было не выходить – блага увеличивались с завидным постоянством. Потом гормональный сбой, несколько лишних кило, игнор со стороны мужа, унижения (слово «жирная» стало ежедневным стандартом) и одиночество. А когда полтинник не за горами, и все имущество придется делить, а дальше непонятно что – разводиться, конечно, страшно. И вот она мечтала отмотать время назад и развестись хотя бы после первого ребенка.