Борис Поломошнов - Химера воспитания

И нет тут, и не может быть никакой иерархии и подвластности.

Иначе – это все, что угодно, но только не дружба.

Сломать же нормальные человеческие отношения дружбы, которые складываются между взрослыми и – пока еще – не-взрослыми – чрезвычайно легко.

Значительно легче, чем не-взрослому сломать игрушечный вагончик/электровозик.

Восстановить…

Вот это уже – проблематично.

То, что на языке взрослых называется «сломать», «испортить», «раскурочить» игрушку, в представлении не-взрослых означает понять , как она устроена, и постараться преобразовать ее.

В соответствии со своими представлениями.

О том, какой она должна быть.

Мальчик обязательно постарается освободить в сплошь металлической конструкции тепловозика/электровозика место для вылепленного им из пластилина машиниста, иначе, что же это за локомотив без машиниста?

Для девочки же ее кукла – безбрежное море воплощений фантазий.

По преобразованию своей красавицы-куклы в сказочную принцессу или в невесту в подвенечном наряде.

И за это Вы будете корить своего ребенка?

Так кто Вы тогда будете?

Палач фантазий?

Провоцирующий своего ребенка на горький плач страданий оттого, что его не понимают?

Не иначе, как так.

«Так что же делать, если ребенок совершенно по-варварски и по-вандальски курочит и кромсает только что подаренную ему дорогущую игрушку??!», – воскликните Вы в полнейшем отчаянии.

Мужайтесь.

Усядьтесь понадежнее в мягкость Вашего кресла.

Сейчас Вы полýчите ответ.

Жесткий.

Готовы?

Тогда – получúте.

Если Вы увидели продукт содеянного Вашим ребенком по отношению к подаренной ему игрушке варварства и совершенного им вандализма, если Вы убедились, что точка невозвращения к исходному состоянию игрушки в процессе ее «преобразования» Вашим ребенком уже пройдена, подсядьте к нему/ей, и помогите ему/ей доломать ( докромсать, докурочить ) эту игрушку окончательно.

Во-первых, потому что Вы вместе с Вашим ребенком сможете это сделать более квалифицированно, чем Ваш ребенок в одиночку, а, во-вторых, для того, чтобы он почувствовал, как в песне поется, «что вдвоем вдвойне веселей».

Плечо друга – великая сила.

И остается она таковой даже при ломании, курочении, кромсании игрушки.

Попробуйте.

Если Вам поначалу эта затея и не очень понравится, то потом – когда Вы войдете во вкус – Вы ощутите радость первооткрывателя, испытываемую же, только в несопоставимо бóльшей мере, Вашим ребенком.

Любые обвинения по поводу того, что таким образом стимулируется неуважение к труду тех людей, которые создавали, в данном случае, игрушки, не могут быть признаны состоятельными по той простой причине, что для взрослого и для не-взрослым одни и те же вещи имеют разную ценность.

Если же Вы хотите добиться, чтобы Ваш ребенок научился понимать и уважать, признавать и принимать Вашу систему ценностей, извольте понимать и уважать, признавать и принимать его систему ценностей.

По-другому – никак.

Только в такой последовательности.

Сначала – Вы понимаете своего ребенка, потом – он Вас.

Почему именно так, а не иначе?

Потому что Вы старше.

Вы – опытнее.

Вы – смеем надеяться – мудрее.

Видя Ваше стремление понимать его, ребенок и сам будет стремиться понимать Вас.

И, естественно, наоборот: Ваше нежелание понимать Другого вызывает ответную и симметричную реакцию Другого.

По отношению к Вам.

В полном, строгом и точном соответствии «эффекту бумеранга».

Как бы Вы ни заставляли своего ребенка относиться с должной почтительностью к тому, что почитаемо Вами , насильно Вам, да и никому другому этого добиться не удастся.

Единственное, чего Вы сможете достигнуть в этом направлении действования, так это смирения и покорности .

По крайней мере – их внешних проявлений.

Смирение же и покорность ребенка , иногда действительно достигаемыепри воспитующем воздействии на его сознание, становятся свидетельством не его благоприобретенной почтительности , а либо прогрессирующего его благоглупостного отупления , либо затаенного – «до поры – до времени» – стремления к мести .

Мести с отложенным сроком ее исполнения.

Как пресловутое ружье.

Мирно и благопристойно , казалось бы, висящее на стене.

В первом акте пьесы.

И оно же – обязательно выстреливающее в последнем акте.

Для каждого нормального ребенка, не успевшего отупеть от пыток воспитанием , аргументы вроде того, что: « Нельзя потому что нельзя », – или: « Так надо, потому что надо именно так », – или: « Я так сказал (сказала) значит так и будет », – даже при наличии определенного авторитета того, кто произносит такую или подобную ей ахинею , не являются и не будут являться ни необходимо, ни достаточно убедительными.

Чем больше такой ахинеи произносится, тем больше падает авторитет произносящего ее.

И это – нормально .

Ненормально – если не падает.

Восприятие ненормального в качестве нормального является прямым свидетельством аномальности восприятия .

Формирующейся и закрепляющейся в сознании ребенка (в первую очередь, главным образом, прежде всего) по вине воспитующих его.

Стремящихся подогнать под себя и сознание ребенка, и его действия.

Цель такой подгонки – сделать не-взрослого (пока еще) человека удобным для пользования им.

Отныне и «вовеки веков».

Цена такого удобства – либо убожество всей последующей интеллектуальной и эмоциональной жизни воспитуемого , либо – происходящий в нем «взрыв замедленного действия» – всегда неожиданный, всегда непредсказуемый, всегда – непóнятый и непонятный, а потому – пугающий («в тихом омуте черти водятся» – см. фольклор разных народов).

И, соответственно, осуждаемый.

Воспитующим.

Как сказал Марк Фабий Квинтилиан в своем трактате «Наставления оратору», («Dammant quod non intellegant»), «Осуждают то, чего не понимают».

Взрослые осуждают не-взрослых за то, чего эти самые взрослые не понимают.

Того, например, почему не-взрослые ломают, курочат и кромсают игрушки.

То, что происходит с психикой не-взрослых, сталкивающихся «лоб в лоб» с непониманием их и с осуждением их же взрослыми, можно квалифицировать по-разному.

Однако самой мягкой из возможных квалификаций будет: тяжелая травма.

Психическая.

Крайне трудно залечиваемая .

Поскольку об ее излечивании – без каких бы то ни было остаточных явлений – речь вообще не может идти.