Борис Поломошнов - Химера воспитания

И, действительно, скоро он пришел.

И – не с пустыми руками.

А – с грязными.

От свежедобытой невесть где ржавой-прержавой проволоки («Папа, мама, не смотрите, что она такая ржавая: я сейчас ее быстренько зачищу наждачкой, и будет она блестеть лучше новой! Ну, конечно же, проволока, не наждачка же!»).

А потом, зачистив, как и обещал, свое проволочное сокровище, попросит у папы пассатижи и аккуратно нарежет ими кусочки проволоки разновеликой длины, которую определять будет по одному ему вéдомому принципу.

Что это?

Неизвестное проявление известного принципа: «Чем бы дитя ни тешилось,…»?

Не скажúте.

Тут все продумано.

До малейших деталей.

Вот из этого кусочка проволоки – видите? – того, что подлиннее, – конструируется скелет туловища.

Почти подлинный.

А из этих четырех – тех, что поменьше, – «костяк» рук и ног.

А теперь все это между собой увязывается – сообразно замыслу творителя сего творения – и облепливается – в нужных пропорциях – пластилином.

И сверху на все это сооружение водружается что?

Совершенно верно: пластилиновая голова.

Что это?

Абстрактные «палка, палка, огуречик, получился человечек»?

Ничегошеньки подобного.

Никакой это не абстрактный «человечек», а вполне конкретный рыцарь.

Только недоделанный.

Пока что.

А для того, чтобы его доделать, потребуется:

– во-первых, вырезать из фольги, в которую иногда заворачивают шоколадные конфеты, латы, как у всамделишных рыцарей, и укрепить их на пластилиновой основе;

– во-вторых, выстругать из палочек всевозможные виды оружия и покрасить их «серебряной» краской, и, наконец;

– в третьих, – самое главное! – сделать – с применением тончайших перышек – крылья, как у тех крылатых гусар, чьи доспехи демонстрируются в музее (см. репродукцию ниже).

Пока Ваш ребенок увлеченно занимался всеми этими важными делами, под окнами вашей квартиры собралась ватага его друзей-приятелей.

Они пришли с чрезвычайно соблазнительными предложениями, от которых до сих пор Ваш ребенок просто не мог отказываться.

Сегодня же – совсем другое дело: «Извините, парни, но я чрезвычайно занят. Хотите – заходите, поглядите – чем. Не хотите – приходите в другой раз. Вольному, как говорится, воля».

И пошли они, «солнцем палимые», по своему обыкновению, «валять дурака», и так же привычно, как обычно, «бить баклуши».

В отличие от Вашего ребенка, которому эти занятия уже перестали быть интересными.

Как оказалось.

Потому что с ним произошло Чудо.

Дивное.

К нему пришло увлечение !

И стал он теперь тем, кого смело можно назвать: « Homo Aduncum» – «Человек Увлеченный».

Станет ли это его увлечение Увлечением на всю оставшуюся жизнь?

Не факт.

На протяжении жизни Человека его увлечения могут преобразовываться из одного в другое, могут сменять друг друга.

И – «Да будет так!» («Let it Be!»), – как утверждается в широко известной песне не менее известной «ливерпульской четверки».

Приходя и уходя, изменяясь и сменяя друг друга, увлечения оставляют по себе не только и не столько ностальгическую память о приходящем и уходящем, сколько – главное! – неугасимое состояние увлеченности, – «закономерно затухающей и закономерно разгорающейся вновь» (словосочетание, взятое в кавычки, заимствовано у Гераклита Эфесского Темного, первым его применившего, хотя и по совсем другому поводу).

Откроется ли в этом увлечении то, что принято называть Призванием?

Совершенно не обязательно.

Обязательно лишь состояние увлеченности , без которого не пробьет человек свой собственный тоннель – сквозь громадину-гору всего наносного, не-необходимого, второ-третье-n-степенного – и к открытию своего Подлинного Призвания, и к раскрытию своей собственной Творческой Сущности.

То есть, это состояние является условием необходимым, хотя и не достаточным для такого рода открытия-раскрытия.

Ведь увлечения же бывают разные: и прекрасные, и безобразные.

И наинизменнейшие, и наивозвышеннейшие.

Начиная от азартных игр, и до…

А вот «до»-то, как раз, и нет.

Как нет пределов полету ни человеческой мысли, ни человеческой фантазии.

Горе зациклившимся на примитивном!

И обделившим тем самым себя во всем, что примитивным не есть.

И для «дитяти» – горе горемычное, и для всех, его окружающих, тоже.

Дабы избежать сего горя, требуется всего-то ничего: предложить нечто, более интересное и увлекательное, нежели примитивное.

Что это будет?

Заранее не знает никто.

Ни родители своего ребенка, ни он сам.

Пока не попробует.

Как говорится:

– Вы играете на саксофоне (ксилофоне, граммофоне, и т. п.)?

– Не знаю, не пробовал.

Пусть попробует.

Может быть, понравится.

Не понравится – предлагайте другое.

Чем шире диапазон предложений, тем больше шансов, что среди них найдется созвучное с его призванием.

Вступающее с ним в резонанс.

Не предлагайте лишь несовместимого.

Ни с природой, ни с сущностью Человека – разумного и добродеятельного.

По его определению и по его предназначению в этом Мире.

И несопоставимого с анатомо-морфологическими и психомоторными особенностями Вашего ребенка ему не предлагайте.

Например, если он/она достаточно рослый/рослая по отношению к своим сверстниками, не пытайтесь его/ее приобщить к занятиям в секции спортивной гимнастики или акробатики, или – прыжков на лыжах с трамплина.

И – наоборот.

Если Ваш ребенок маленького роста, то не стоит стремиться его увлечь занятиями баскетболом: по большому счету толку не будет никакого, а поводов для серьезных огорчений появится в избытке.

Тут мы с Вами не изобретаем никакого велосипеда, давно уже изобретенного до нас и без нас.

Но – и для нас.

Мы лишь фиксируем этот «велосипед» в своем сознании и «примеряем» его к Вашему ребенку.

Удачно подобранный велосипед – как в прямом, так и в переносном смысле этого слова – дает два удовольствия в одном: и удовольствие, и пользу.

Такую, что от нее тоже получается удовольствие.

Пусть не сразу.

Пусть через пот и слезы.

Ведь от слез неудачи до слез радости – всего один шаг.

Правда, это очень длительный и решительный шаг.

От пессимизма – к оптимизму.

Помогайте Вашему ребенку учиться оптимизму.

Ведь оптимизм, – как любил говаривать сэр Уи́нстон Леона́рд Спе́нсер-Че́рчилль, – есть движение от неудачи к неудаче без потери энтузиазма.