Андрей Курпатов - Складка времени. Сущность и критерии

Вернемся на секунду к докладу академика Павлова: в нем Иван Петрович (занимавшийся обычно собачками) иллюстрирует работу «рефлекса цели» примером, надо признать, сугубо человеческим – феноменом коллекционирования. «Коллекционерская страсть, – говорит Павлов в своем докладе, – стремление собрать части или единицы большого целого или огромного собрания, обыкновенно остающиеся недостижимыми» [55] Павлов И.Л. Рефлекс свободы. – М.: Книжный клуб Книговек, СПб.: Северо-Запад, 2011. – С. 76. . И в этих оговорках про «большое целое», про «недостижимость» есть нечто очень важное: в любой данный момент времени коллекционер не знает, что еще (конкретно) окажется в его коллекции (и окажется ли), причем о существовании некоторых вещей, которые он уже в каком-то смысле жаждет заполучить, он может и не знать вовсе! Само это незнание не мешает ему, во-первых, хотеть этого (неизвестно что), а во-вторых, страстно к этому – неизвестному – объекту стремиться. Поскольку все мы, так или иначе, понимаем идею коллекционирования, я не думаю, что приведенное уточнение способно поразить моего читателя (по крайней мере, с первого раза и при первом прочтении), но попытайтесь подумать об этом, как говорится, «на трезвую голову»: как можно хотеть того, о существовании чего ты не в курсе? Иными словами, как можно захотеть то, чего в твоем мире (мире, о котором ты знаешь) даже гипотетически не существует?

Вот я, например, собираю фигурки носорогов – именно фигурки и именно носорогов (ну, бывают причуды у людей). И вот я оказываюсь в Танзании, в заповеднике Нгорон-горо (по преданию антропологов, тут как раз и зародилось наше с вами человечество), где в магазинчике сувениров нахожу странную фигурку человека, у которого на голове что-то вроде традиционного русского кокошника, а на кокошнике этом – шитый танзанийским бисером носорог Разумеется, этот артефакт находится вне каких-либо критериев моей коллекции – фигурка, но не носорога, носорог, но не фигурка. Однако же, в данном случае я совершаю покупку, практически не задумываясь: то есть я, по сути, хотел этот экспонат, еще не зная о его существовании, не имея даже интенции вообразить нечто подобное. И это, надо сказать, действительно чрезвычайно радикальная вещь!

О чем нам говорит «стимул-реактивная теория»? Она говорит нам: должно случиться нечто – некое событие, потом должно сработать его «положительное подкрепление» и уже потом мы будем хотеть, чтобы это событие случилось вновь – как в известном романсе: «ах, раз, да еще – раз, да еще много-много раз». Если, к примеру, вы никогда не пробовали некий заморский фрукт – допустим, маракуйю какую-нибудь, – вы не можете его хотеть (вам может хотеться его попробовать – вы о нем слышали, вам о нем говорили – мол, «полетели, птичка, там много вкусного» и т. д., но это «хотелось бы попробовать» – еще не «хочу», по крайней мере, не то хочу). Вам нужно попробовать маракуйю (событие), испытать удовольствие (положительное подкрепление), и тогда вы будете хотеть ее снова. Именно хотеть, по-настоящему. Но именно с этим, как мы обнаруживаем, и не соглашается сейчас стимул-рефлектолог Павлов: помните, как он говорил о «постоянно достигаемой, но никогда не достижимой цели». Вы может представить себе такую «павловскую» маракуйю – «постоянно достигаемую, но никогда не достижимую»? Как в таких обстоятельствах сформируется желание к ней? Как она может стать Целью? Стремление к павловской Цели – это что-то среднее между проклятьем Сизифа и Тантала, а еще точнее, – Ахилл, который, по Зенону патологически догоняет и патологически не может догнать черепаху. То есть, есть в нас такой уровень психики, на котором привычные правила перестают срабатывать!

В общем, пусть это и прозвучит абсурдно (по крайней мере, в рамках теорий «условного рефлекса» и «обратной связи»), оказывается (как заверяет нас Иван Петрович Павлов), что мы способны видеть и желать некое будущее, даже не представляя его себе хоть сколь-либо отчетливо. Есть тому, как говорится, и исторические примеры… Вряд ли кто-то из «советских людей» мог хоть сколько-нибудь детально описать искомый коммунизм – как это будет, что это будет, почему это будет? Но все хотели. И даже видели уже его – этого коммунизма – торжество (галлюцинировали, так сказать, наяву)! И верили, и знали – «как завещал великий Ленин». Иными словами, так уж устроена наша психика, что она способна грезить будущим, даже не понимая, каким оно будет. И это уже чуть больше, чем пресловутый детерминизм (по крайней мере, куда более сложный детерминизм, чем даже у Петра Кузьмича Анохина). Отсутствие соответствующих представлений и конкретики, как оказывается, для психики не помеха. И что-то, видимо, происходит с ней – с нашей психикой, – какой-то коллапс «психологического времени», когда она вдруг перестает грезить будущим, хотеть его, ждать и даже видеть его – как мы тогда, советские люди, – с закрытыми глазами. Короче говоря, избранный Иваном Петровичем пример, вольно или невольно, толкнул нас даже дальше, чем прошел затем Петр Кузьмич. Последний утверждает, что у нас должен возникнуть в мозгу некий «рисунок будущего», чтобы мы могли начать действовать. Иван Петрович предполагает (ну, не без нашей помощи, каюсь), что мы вполне можем идти абсолютно, предельно наугад, – предполагая лишь направление, а не конкретную «цель», как таковую («постоянно достигаемую, но никогда не достижимую»). Понятно, что «обратная связь», о важности которой говорит Анохин, нам в данном случае совершенно не поможет. Скорее, наоборот, вернет в исходную! Метафизический «акцептор результата действия» Петра Кузьмича сопоставит получившийся результат с планом и привет: мол, ясненько-понятненько, не получилось – носорог, но не фигурка, фигурка, но не носорога – «план» с «фактом» не сходятся. Возвращаемся, заряжаем ружье, начинаем все с начала. Но нет же, складывается! Складывается в «большое целое», как говорил Павлов, которое я и не видел, и не осознавал, и не воображал даже (с «акцептором результата действия» или без него), когда начал его складывать.

И снова шаг в сторону – не хочу, чтобы казалось, будто бы мы что-то к чему-то притягиваем зауши. Кроме того, я очень люблю этот эксперимент (впоследствии он был назван «сюрпризной пробой» [56] Очерки физиологии высшей нервной деятельности в СССР. – Л.: «Наука», 1989. С. 129–130. ), поставленный в лаборатории академика Анохина, а потому и по этой причине тоже не могу удержаться, чтобы о нем не рассказать.

В лаборатории Петра Кузьмича был выстроен большой лабиринт, в конце которого находилась специальная кормушка с педалькой. Собака, преодолевая лабиринт, оказывалась перед этой кормушкой с секретиком, нажимала на педальку, и та открывалась. Внутри находился «сухарный порошок» – классическое пищевое подкрепление лабораторных собак за хорошо выполненную работу (за выученный лабиринт и выученный же способ открывания кормушки). И вот так тренируют собаку, тренируют – она уверенно бегает по лабиринту, нажимает на педальку, лакомится сухарным порошком. Все хорошо, условные рефлексы работают на отлично. Однако же, в один прекрасный день в структуру эксперимента вносят небольшое изменение – то ли порошок у них закончился, то ли лаборант не с той ноги встал (не важно) – в общем, положили в кормушку не сухарный порошок, как обычно, а мясцо – хорошенькое такое, вкусное, собачья радость, короче говоря. Ну и запустили собаку в прекрасно знакомый ей лабиринт. Понятно, что она быстро его преодолела и оказалась перед кормушкой. Открыть ее надрессированной собаке тоже труда не составит, но – и давайте сейчас пофантазируем – какова будет ее реакция, когда она увидит там не ожидаемый сухарный порошок, а неожиданное мясо? Если сообразовываться со здравым смыслом и здравым же рассуждением, она должна обрадоваться и насладиться нечаянным подарком судьбы. Шутка ли: вместо сухарей – мясо! Но правда жизни (и данные эксперимента) противоречит всякой здравости – собака не только отказывается от предложенного ей мяса, она еще впадает в паническое неистовство! Как так, ей, понимаешь, дали по блату фактически что-то лучшее, а она – давай негодовать и биться в истерике! Парадокс. Нет Сточки зрения теории Петра Кузьмича, и практика тут ее подтверждает, собака именно таким образом и должна реагировать – «акцептор результата действия» был с сухарным порошком, а не с мясом, то есть всё собака сделала правильно, но не получила того, чего ожидала. «Обратная связь» сигнализирует об ошибке, и как результат – паника. Все верно! Да и с нами такое случается: вот представьте, встаете вы со стула или с кровати, а пол у вас под ногами проваливается, и вы летите… Какая у вас будет реакция? Уверяю вас, проверено на собственном опыте паралитика с нарушением проприоцептивной чувствительности, что это сплошной ужас и катастрофа. В общем, все правильно, хотя и странно (не с моим упомянутым падением, конечно, ас сухарным порошком).