Дейл Карнеги - Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично

– Это мемориал генерала Гранта.

– А кто такой генерал Грант?

– Это человек, который разбил бунтовщиков. Разве так мы должны изучать историю?

Как вы считаете, смогли бы мы одержать победу, если бы все зависело только от одного генерала Гранта? Конечно же нет. Почему же в таком случае на Гудзоне возведен этот мемориал? Не только потому, что генерал Грант был выдающейся личностью, но и потому, что он представлял двести тысяч человек, которые пошли на смерть во имя своей страны и которые в своем величии не уступали Гранту. Именно поэтому на высоком берегу Гудзона и красуется этот мемориал.

Я вспоминаю один случай, который может служить подтверждением сказанному. Мне стыдно, но я не имею права умолчать о нем. Закрывая глаза, я мысленно возвращаюсь в 1863 год. Я вижу свой родной город, лежащий среди Беркширских холмов, вижу скотный рынок, заполненный народом, вижу церковь и переполненный зал городского собрания, слышу, как играют оркестры, вижу, как развеваются флаги. Все это вспоминается мне сегодня до мельчайших деталей. Люди вышли на улицу, чтобы встретить солдат, возвратившихся с войны. Они отслужили свой срок, были демобилизованы, и вот теперь город готовился встретить их. Тогда я был еще зеленым юнцом, но имел звание капитана и возглавлял роту. В тот день гордость распирала меня до такой степени, что, если бы кто-то прикоснулся ко мне иголкой, я бы лопнул, как воздушный шарик. Маршируя по главной улице во главе роты, я гордился собой, как никто другой. Мы вошли в зал городского собрания, солдат усадили в середине, а я занял место в первом ряду. Протиснувшись через толпы народа, на сцену вышли представители городских властей и образовали полукруг. Мэр города сел в кресло по центру. Это был уже пожилой седовласый человек. До этого он никогда не занимал выборной должности, но искренне считал, что пост придает ему истинное величие. Поправив очки на носу, он спокойно и с чувством собственного достоинства оглядел аудиторию. Внезапно его взгляд остановился на мне. Он подошел к краю сцены и пригласил меня подняться наверх и присоединиться к городским чиновникам. Оказаться в такой почтенной компании! Никто из них даже не замечал меня, когда я уходил на войну. Хотя нет, тут я не совсем прав. Среди них присутствовал один из представителей властей, который в свое время рекомендовал нашему школьному учителю как следует выпороть меня. Итак, я был приглашен на сцену и занял свое место среди городских властей. Я сел в кресло, уронив свою шпагу на пол, и скрестил руки на груди. Прямо-таки Наполеон V! Излишняя гордость всегда предшествует разочарованиям и падениям. Когда в зале воцарилась тишина, мэр встал и вышел вперед. Мы полагали, что он предоставит слово священнику, который был единственным оратором в городе и который мог бы сказать приветственное слово в адрес вернувшихся солдат. Но видели бы вы изумление публики, когда вдруг обнаружилось, что этот пожилой фермер решил сам произнести речь. Он никогда в жизни не выступал с речами и поэтому стал жертвой собственного заблуждения, как и многие другие люди в подобной ситуации. Мэр решил, что уже сама по себе занимаемая должность способна сделать его оратором. Поэтому он заранее написал речь и, должно быть, долго учил ее наизусть, расхаживая по пастбищу взад и вперед и распугивая скотину. Достав текст из кармана, он положил его на стол и тщательно разгладил бумагу. Затем мэр поправил очки, чтобы убедиться, что сможет прочесть написанное, отошел на несколько шагов назад и снова вышел к краю сцены. Видимо, он тщательно отрепетировал все это. Перенеся вес тела на левую ногу, он слегка выставил вперед правую, расправил плечи и набрал воздух. Затем мэр протянул вперед правую руку под углом в сорок пять градусов и оставался в такой «декламаторской» позе на протяжении всей речи. Друзья потом спрашивали меня, не преувеличиваю ли я, но я бы просто не мог сам выдумать такого. Это невозможно!

«Дорогие сограждане», – начал он свою речь. Услышав звук собственного голоса, он вдруг оробел. У него затряслась рука, потом задрожали колени, а вскоре он уже трясся всем телом. Он закашлялся, обернулся, чтобы взять со стола текст речи, и начал заново: «Дорогие сограждане. Мы, мы, мы, мы очень счастливы, мы очень счастливы, мы очень счастливы приветствовать в нашем городе этих солдат, которые воевали и проливали свою кровь, а теперь вернулись в свой родной город. Мы особенно, мы особенно, мы особенно рады видеть среди нас сегодня нашего юного героя (это он про меня), нашего юного героя, которого мы видели в своем воображении (слава богу, что только в его воображении, иначе я никогда не стал бы упоминать об этом случае), этого юного героя, которого мы видели в своем воображении, как он ведет, как он ведет войска в смертельную схватку. Мы видели сияние, сияние, мы видели сияние его шпаги, сверкавшей на солнце, когда он кричал своим солдатам: «Вперед!»»

Боже правый! Как же мало этот старый добряк знал о войне! Ведь любой из присутствующих в зале людей, прошедших военную службу, понимал, что идти в атаку впереди своих солдат – это преступление для пехотного офицера. Чтобы я, размахивая сверкавшей на солнце шпагой, бежал и кричал своим солдатам: «Вперед!»? Да никогда в жизни! Неужели вы полагаете, что я побегу впереди, чтобы меня тут же подстрелили спереди враги, а сзади собственные же солдаты? Это не место для офицера. Как часто, будучи штабным офицером, мне приходилось объезжать линию фронта и кричать: «Офицеры в тыл! Офицеры в тыл!» И чем выше звание офицера, тем дальше он должен быть от передовой. Не потому, что ему не хватает храбрости, а потому, что этого требуют законы войны. Если генерал окажется на передовой и будет убит, сражение будет проиграно, потому что план всей операции хранится только в его голове, поэтому его нужно охранять с особой тщательностью. И тут вдруг я со своей «сверкающей на солнце шпагой»! В зале сидели люди, которые делились со мной последним сухарем, которые на своей спине перетаскивали меня вброд через реку. Но многим из них уже не суждено было находиться здесь, так как они погибли за свою страну. Оратор, правда, упомянул о них, но как-то вскользь. А ведь они пошли на смерть за родину, за дело, которое считали правым, хотя и на противоположной стороне были люди, считавшие точно так же. И получается, что о них сказали всего пару слов, а вся слава досталась «юному герою». Почему же я оказался героем? Просто потому, что оратор оказался не умнее меня. Ведь я же офицер, а они простые солдаты. В тот день я получил урок, которого никогда не забуду. Значимость человека никак не связана с его должностью и званием. Подлинное величие состоит в том, чтобы совершать великие дела, располагая малыми средствами, чтобы, даже ведя самую скромную жизнь, стремиться к великим целям. Тот, кто может дать людям лучшие дороги, лучшие дома, лучшие школы, лучшие церкви, больше духовности, больше счастья, больше Бога, тот, кто может улучшить жизнь своих близких и знакомых, будет великим в их глазах. Тот же, кто не способен на это, никогда не добьется величия на этой земле. Как говорил Бейли, «наша жизнь измеряется делами, а не годами, чувствами, а не цифрами в банковских счетах, мыслями, а не дыханием. Мы измеряем время ударами сердца, бьющегося ради правого дела. Дольше живет тот, кто больше думает».