Сергей Кузин - На линии огня. Искусство отвечать на провокационные вопросы

Чулпан, ты знаешь, как я преклоняюсь перед твоим талантом и перед человеческой добротой и щедростью. Ты потрясающий человек. Именно поэтому я бы хотела здесь и сейчас спросить у тебя. Скажи, пожалуйста, если бы ты не занималась благотворительной деятельностью, ты бы поддержала кандидата в президенты Владимира Путина, или ты бы осталась в стороне от политической деятельности?

Замечу, что накануне этого события Чулпан Хаматова подверглась жесткой критике со стороны «либерально настроенной» общественности за съемку в ролике «Почему я голосую за Путина». В этом ролике Чулпан с печальными глазами говорит о всемерной путинской поддержке ее фонда и заканчивает словами «поэтому я буду голосовать за него». В блогосфере сразу появляются предположения о том, что актриса снялась в агитационном ролике «под давлением». [34] Русская служба BBC, «Рунет спорит, почему Чулпан Хаматова агитирует за Путина», 15 февраля 2012 г.

Собчак, по всей видимости, рассчитывала выразить своим вопросом всеобщие оппозиционные настроения. И все бы ничего, да вот огромный зал уже рукоплескал Хаматовой и никак не был настроен говорить о политике. Скандальную телеведущую освистали. Однако Чулпан стояла на сцене в полной растерянности. Она явно не знала, что ответить. Евгений Миронов как коршун подлетел к микрофону и принялся защищать свою коллегу по цеху: «Ну зачем вы это делаете?!..» Зал продолжал свистеть, раздавались выкрики и обвинения в бестактности. Словом, скандал удался.

Чулпан подошла к микрофону и отреагировала на провокацию. Как именно – я расскажу позже. Сейчас нас интересует, к какому типу относится вопрос Ксении Собчак и как реагировать на такие выпады.

Коренное отличие вопросов из «красной» зоны от всех остальных – это их цель: умышленное низвержение спикера.

Провокатор рассчитывает прославиться, получить поддержку аудитории или выиграть публичный спор, выставляя спикера в невыгодном свете. Интересен ли спрашивающему ответ? Содержательно – нет. Ответ спикера важен только с точки зрения достижения корыстной цели провокатора.

В таблице 17 резюмированы главные отличия «красных» вопросов от всех остальных.

ТАБЛИЦА 17. «ЗЕЛЕНЫЕ», «ЖЕЛТЫЕ», «КРАСНЫЕ» ВОПРОСЫ

Провокатор – мастер манипуляции. Он стремится задать такой вопрос, который, вероятнее всего, спровоцирует невыгодный для самого спикера ответ. Если для выставления спикера в дураках нужен подробный ответ, провокатор будет просить подробностей. Если в данном контексте лучше, чтобы спикер стал увиливать и оправдываться, – «красный» вопрос будет сконструирован в соответствии с этой целью. Если нужно «включить» агрессию, обиду, самолюбование, брезгливость или вызвать какие-то другие неприглядные для спикера эмоции, провокатор подберет слова и для этого. Отсюда почти безграничное разнообразие словесных форм и конструкций в арсенале провокатора.

Недаром провокаторов часто называют софистами, про которых сказано, что «желающий обольстить ум своего соперника софист должен быть не только искусным диалектиком, но и знатоком человеческого сердца, умеющим виртуозно распоряжаться чужими страстями для своих целей…». [35] См. статью «Софизм» в Википедии.

Набирающего популярность молодого проповедника попытались скомпрометировать фарисеи. Как бы испытывая мудрость Христа, они спросили, нужно ли платить налоги цезарю? – болезненный вопрос для покоренной римлянами провинции Иудеи. Ответ «да» дискредитировал бы Христа перед патриотичными евреями. Ответ «нет» можно было бы расценить как призыв к мятежу против римской власти.

Однако Иисус попросил принести ему динарий. В Библии об этом эпизоде сказано так: «Покажите Мне динарий: чье на нем изображение и надпись? Они отвечали: кесаревы. Он сказал им: итак, отдавайте кесарево – кесарю, а Божие – Богу. И не могли уловить Его в слове перед народом, и, удивившись ответу Его, замолчали». [36] Евангелие от Луки (Лк. 20, 24).

Действительно, в руках софиста-провокатора меч обоюдоострый: с одной стороны он поражает рациональную сферу с другой – эмоциональную. Виртуозное владение законами логики позволяет ему незаметно нарушать ее правила:

• играть значением слов;

• принимать ложные посылки за истинные;

• использовать недопустимые способы рассуждения.

Со стороны его логика может казаться безупречной – причем не только зрителям, но и – самое неприятное – вам самим. Но даже если вы владеете логикой на уровне Аристотеля, вы всегда подвержены эмоциям. А сильные эмоции, как мы знаем, блокируют способность рассуждать логически. Поэтому провокатор наверняка будет:

• использовать управляемую агрессию;

• возбуждать толпу против вас; бить по вашим слабым местам.

Конечно, мы описали «идеального» провокатора. В реальности вы чаще будете иметь дело с гораздо менее искусными субъектами.

Но давайте посмотрим, как обычно формулируются вопросы из «красной» зоны, какими они бывают.

Иногда провокационный вопрос выглядит как простой информационный. Слово в слово. Вспомните одного из героев повести С. Антонова «Дело было в Пенькове», главный интерес которого при посещении лекций заключался в возможности задавать приезжим ученым людям вопросы с подковыркой:

«Шла ли речь о новом романе, о планете Марс или о мерах борьбы с глистами, он всегда спрашивал в конце одно и то же: «Что такое нация?» Ответ дедушка знал назубок и радовался, как маленький, если лектор отвечал своими словами или вообще под разными предлогами увиливал от ответа. «Срезал, – радостно хвастался дедушка, – гляди-ка, у него полный портфель книг, а я его все ж таки срезал!»

Согласитесь, «что такое нация?» мог бы спросить и школьник учителя, и сын отца, и дилетант эксперта, но это был бы «зеленый» вопрос. А вопрос пеньковского дедушки – «красный». В чем дело? В контексте! «Цвет» вопроса меняется в зависимости от того:

• кто спрашивает;

• кто отвечает;

• кто свидетель или зритель;

• зачем задается вопрос.

Цель, спикер, спрашивающий, аудитория и цель вопроса – вот составляющие контекста, которые делают его «простым» или «трудным».

Если бы Собчак задала свой вопрос Хаматовой в личном общении, а не перед многотысячной аудиторией, его провокационность была бы нулевой. Когда друг в откровенном разговоре на кухне спрашивает друга, употреблял ли тот марихуану, можно ли считать это провокацией? Вряд ли. Тот же вопрос, заданный на публике, может разрушить доверие к отвечающему, даже если он «употреблял, не затягиваясь». История знает и такие примеры.