Эв Хазин - Откройте форточку! Как впустить новые возможности в свою жизнь. Книга-тренинг

С другой стороны, жить в масках, лгать и лицемерить – слишком дорогая цена за нашу непосредственность. Даже инфантильность дает возможность чувствовать, что ты хоть как-то себя выражаешь, а следовательно, живешь. Если перманентно укрываться за масками, выражающими псевдосостояния, псевдоотношения и псевдочувствования, жизнь превращается в псевдожизнь – в ад. Вот откуда такая популярность выражения «как бы» – буквально «не по-настоящему». И не только в русском языке, и не только в России. Так что же делать и как быть?

Следующий шаг – саморазоблачиться и предоставить место происходящему в данный момент. Осознание ведет к трансформации. Выражение чувств и мыслей – тоже. Чувства, переживания – это метаформа, идентичная самому опыту. При накладывании одного на другое происходит коллапс. Оба исчезают. Помещение двух явлений в одно место и один момент времени аннулирует оба феномена.

Выражать себя – искусство. А искусству можно обучаться всю жизнь. Если кто-то обнадежил себя наивной идеей, что постижение искусства общения происходит на раз-два-три, можно безошибочно предсказать экзистенциальное опустошение и скорое разочарование отношениями и жизнью и гарантировать затянувшийся кризис и долговременную депрессию. Отсюда – четвертый шаг – нужно учиться искусству общения.

Нам хочется вдохновить читателей на самое удивительное приключение под названием «аутентичная, наполненная беспредельно глубокими чувствами жизнь». Сам процесс обучения, тренировки, репетиции общения по-взрослому – процесс экстатический, всегда удивляющий, сопряженный с личностным развитием. Вы каждое мгновение будете заново открывать мир. Более того, посвятив свою жизнь этим темам, мы, авторы, обнаружили, каждый на собственном опыте, что этот путь обещает бесчисленные бонусы: здоровье тела, вдохновение души и омоложение духа. И это далеко не все. Нет конца возможным богатствам. Следуя этим путем, можно обрести миллион друзей, о чем мечтал великий Дейл Карнеги, и жить богатой жизнью на всех ее уровнях, в изобилии получая ее блага, делясь ими с каждым, кому повезет встретиться нам на пути.

Чувства имеют динамическую природу. Удерживание их в теле является результатом утверждения, что есть непозволительные чувства. С мыслями и желаниями – то же самое. Если вы удерживаете внутри себя выражение и проявление жизни, это вбрасывает вас в заколдованный круг. «Жить или не жить», «выражать или не выражать себя», «выражать чувства или нет» – вот в чем вопрос! Выражать – это жизнь. Не выражать – смерть. Поэтому весь вопрос сводится к старому шекспировскому вопросу «быть или не быть?». А чтобы мертвый проснулся и научился выражать чувства, ему нужно купить перца и насыпать себе на самое чувствительное место.

Мне (М. Х.) перца не надо – я родился гиперактивным. Вместе с моим братом-двойняшкой Игорем мы были хуже атомной войны. Помню, в 1956 году мама повела нас к зубному врачу. Зимой в закрытом небольшом предбаннике набилась огромная очередь. Одна громоздкая мадам привела доченьку нашего возраста – свою копию. Только тетенька была кикиморой, а ее девочка – кикиморой-куколкой. Мамаша посадила ее на подоконник, движением указательного пальца приказав сидеть и не шевелиться. Когда куколка вздохнула, тетенька тихим сдавленным грозным голосом шепнула: «Цыц!» Вот девочка не двигается, даже не дышит, потому что мамочка так велела. Есть такая болезнь, страшная разновидность шизофрении – кататония, которая еще до недавнего времени считалась неизлечимой. Больные становятся утром в неудобную позу и простаивают так по 8–12 часов, не шевелясь. У куколки-девочки, наверняка была тяжелая разновидность кататонии. Пока она неподвижно сидела 3 часа, мы с Игорьком перевернули все горшки с цветами, оттоптали ожидающим все ноги, а одной даме пустили на чулках борозды, несколько раз легонько зацепив какой-то палкой, которую я нашел под стулом. Мать забальзамированной куколки враждебно смотрела на нас с братом и на глазах раздувалась от гнева. Она и так была корпулентной, а тут еще и лицо ее стало багровым, как маска из фильма ужасов.

Бормашина тем временем создавала музыкальное сопровождение, соответствующее жанру происходящего. Нужно понимать, что в те годы бор совершал несколько жалких оборотов в минуту. Не то, что сегодняшние тысячи. Там, за дверями кабинета, время от времени кто-то выл, и вой этот постепенно переходил в душераздирающие крики. Можно было легко вообразить, что в кабинете кого-то мучали инквизиторы. Но мы с братом не теряли драгоценного времени и исследовали каждый уголок тесного зала. Десятки ожидающих с ужасом реагировали на крики, доносящиеся из камеры пыток. Мы с Игорем скрашивали нашим мельтешением их мучительное ожидание.

Вдруг тетенька, чьи размеры за время наших с братом исследований достигли апогея, неожиданно взорвалась и рявкнула в сторону моей мамы: «Уймите своих ненормальных детей!»

Важно понять, что сказать моей маме, что у нее ненормальные дети, – значит совершить фатальную ошибку.

Есть старый одесский анекдот. Абрам Иосифович Рабинович снимает трубку – звонит молодая особа: «Вы случайно не Василий Петрович Иванов?» – «Ой, девушка, если бы вы только знали – КАК вы ошиблись!!!»

Так вот наша тетенька даже не догадывалась, КАК она ошиблась!

Должен сказать, что моя ныне покойная мама за всю жизнь мухи не обидела. Но если кто-то позволял себе косо посмотреть или не дай бог сказать что-то нелицеприятное в адрес ее детей, она становилась тигрицей, и нападающий тут же превращался в пострадавшего. Она при своем маленьком росте и хилом телосложении чуть ногтями не расцарапала лицо амбалу-пьянице, который позволил себе на улице поднять руку на нас с братом, когда нам было по 4 года, и тот, перепугавшись до смерти, еле унес ноги.

Итак, когда опухшая от переполняющей ее ярости желеобразная дама выпалила сакраментальную фразу, подвергающую сомнению нормальность детей моей мамы, та, выйдя в самый центр предбанника, посмотрела, прищурившись, на это возмущенное подобие лица, и медленно произнесла: «Ха… ха… ха!!!» Затем, окинув окружающих и убедившись, что привлекла внимание всех глубокоуважаемых присутствующих дам (мужчин там не было), мама театрально добавила громким голосом: «Хм, эта идиотка сказала, что у меня ненормальные дети! Посмотрите на нее! Вы только посмотрите на эту образину!!! – мама показывала указательным пальцем на кикимору. – У меня ненормальные дети… Нет, вы только посмотрите на нее и ее мертвую куклу на подоконнике!» Затем снова перевела яростный взгляд на врага народа, подошла к ней впритык и прокричала: «Это у тебя ненормальная дочь! Не приближайся к моим детям – не то убью!!!» Тут мама посмотрела на меня с Игорем – мы понимали, что речь идет о нас, и притаились, с интересом ожидая, чем закончится эта драма. Мамино лицо вмиг расплылось в доброй улыбке, появлявшейся у нее каждый раз, когда она нас видела. И уже мягким, но слышным каждому присутствующему голосом добавила: «Дети, продолжайте играть!»