Эв Хазин - Откройте форточку! Как впустить новые возможности в свою жизнь. Книга-тренинг

От всего этого люди болеют, страдают и умирают несвоевременно. Ведь вся невыраженная жизненная энергия эмоциональной тяжестью ложится на сердце и нервы и на нашу бедную кожу, которой при таком раскладе никакая дорогая косметика не поможет.

Все мы живем и действуем в группах. Организации, компании и политические образования распадаются в большинстве своем на второй стадии формирования группы, когда ее члены распределяют между собой роли. Тогда, после первой стадии поверхностного знакомства и эйфории, наступает этап возможностей углубления межперсональных отношений. Он сопряжен с недовольством членов группы, чьи ожидания не оправдываются. Процесс этот сопровождается агрессивными проявлениями. Но так как никто не обучен присутствовать при вентиляции агрессии, просто наблюдая, большинство групп распадаются. Это хорошо заметно на примере семей. А ведь если бы мы владели навыками использования жизненной энергии, можно было преуспеть в исполнении задуманного.

Есть целые культуры вытеснения чувств. Российская – не исключение в этом смысле. Но японцы – более высококлассные мастера скрывать чувства. Утаили от населения наличие неполадок на атомной станции в Японии, и станция взорвалась на головы руководителей и жителей острова. Точно так же и с эмоциями, которые мы получили в подарок, чтобы их выражать. Они, подобно мощному потоку воды в текущей реке, ищут пути продвижения. Можно воздвигать плотины. Но цунами не остановить.

Человеческая культура минимизирует право переживать и выражать агрессивные чувства. В нашей культуре табу наложено не только на агрессию. Разве с влюбленностью дела обстоят иначе? Влюбленность скрывают – не все и не всегда, но это в порядке вещей. Попробовал бы женатый мужчина влюбиться в какую-нибудь женщину при живой жене! Или она влюбилась бы в другого мужчину… На такую влюбленность есть негласный запрет.

Восторгаться и радоваться тоже нельзя: «Ты что, не слушал последние новости? Что радуешься? Смех без причины – признак дурачины».

Табуирована также боль. Даже слабые симптомы боли пресекаются пассивно-агрессивными ассистентами, принуждающими принять легализованную всемирным синдикатом медицинской мафии болеутоляющую наркоту.

Страх тоже под запретом. Пусть какой-нибудь боксер-чемпион перед выходом на ринг попробует заявить в интервью, что он до смерти боится своего противника! А как бы выглядели два кандидата в президенты, если бы в ходе предвыборных дебатов признались в том, что боятся друг друга? А что происходит, когда маленькие дети пугаются? Окружающие тут же начинают их успокаивать, как будто у них нет права чувствовать испуг. Какой извращенный посыл детям на всю жизнь: нельзя бояться, страх – это грех!

У кошек, собак и других животных страх и агрессия проявляются идентично. При появлении угрозы у них встает дыбом шерсть, и они либо убегают, либо атакуют. И гормон вырабатывается один и тот же – адреналин. У человека есть те же индикаторы агрессии и страха. Можно страх и гнев вообще объединить одним названием – «гнах» или «стрев».

В племенах до сих пор сохранились специальные церемонии, когда аборигены танцуют и кричат, выражая свои страхи и агрессию. На протяжении тысячелетий эти традиции поддерживались религиозными и государственными лидерами разных этнических групп. Во многих культурах во время празднеств до сих пор используются галлюциногенные препараты, чтобы входить в состояние транса, пережить катарсис, выразить чувства, вентилируясь и расслабляясь. Подобные традиции трансформировались в театральные действа, а в последнее столетие – в терапевтические процессы. Проще выражаясь, на протяжении тысячелетий человечество таким образом лечило себя, выпуская джиннов (по-арабски джинн означает «злой дух»), чтобы не случилась джанана («одержимость» – опять же по-арабски). Сегодня подобные процессы широко используются во всевозможных методах экспрессивной терапии: в гештальте, психодраме, арт-терапии, танцевальной терапии…

Я лично (М. Х.) в 34 года заболел раком. Это было результатом того, что я недостаточно выражал себя, в частности удерживал агрессию. Щитовидная железа, на которой образовалась раковая опухоль, находится между головой и сердцем – это область чакры, ответственной за коммуникацию, которую я пресек на несколько лет. Я услышал этот звонок из недр подсознания и проснулся. Благодаря вере в силу самоисцеления я избежал облучения и химиотерапии. С тех пор я не прекращаю творчески выражать себя вот уже четверть века. Я здоров и активен, живу полноценной профессиональной и личной жизнью. Это служит лучшим доказательством того, что жизнь дана нам для тотального самовыражения.

Для искушенных психотерапевтическими знаниями и обладающих опытом людей вентилировать и не задерживать энергию агрессии в своем бренном теле априори конструктивно. А как быть подавляющему большинству «нормальных»? Рассуждать об агрессии – одно дело, а быть ею одержимым – совсем другое. Выражая агрессию разрушительно, причиняя боль нашим близким, хлеща по самым больным местам, мы остаемся подавленными, увеличивая и без того немаленькую эмоциональную дистанцию между нами. А на войне проигрывают обе стороны.

Для меня (М. Х.) это не теория. В конце 1970-х я впервые побывал на ритрите гештальт-терапии. Его вела уже немолодая канадская гештальт-терапевт, которая училась у самого Перлза и работала его методом по старинке. Сегодня матрасы и шланги не используются, вместо этого терапевты предпочитают в диалогах проговаривать невыраженные чувства. Работает не хуже, но выглядит и звучит менее драматично. А на сессиях гештальт-терапии Перлза на полу лежал матрас и кусок метрового шланга, которым пациенты лупили своих обидчиков, нередко всего за 5–10 минут избавляясь от невротических синдромов. Лупили не самих обидчиков, конечно, а их воображаемых фантомов. Шлангом били, как правило, своих родителей, детей, супругов, боссов, воспитателей и учителей, реально нанося сильные удары по матрасу.

За пару часов до завершения того трехдневного курса я был единственным, кто не побывал на горячем месте. Как мне этого не хотелось! Бить мою любимую маму? За что? Как можно даже подумать о таком? Я был убежден, что мне повезло и мне не надо будет делать эти кощунственные упражнения… Но не тут-то было. Бэт обратилась ко мне в манере, принятой в гештальт-терапии, сказав громким чистым голосом, лишенным знакомых манипулятивных ноток: «Ты – последний, и у нас как раз есть время на твой процесс. Не прозевай свой шанс» – и я пошел на казнь. Я сказал ей в оправдание, что не чувствую вообще никакой обиды на мою маму и что даже не представляю, как мне это делать искренне. Опустив мои оправдания, она предложила замахнуться шлангом и опустить его на матрас совершенно автоматически, без всяких чувств проговаривая: «Вот тебе, вот тебе, вот тебе…» Что я и сделал, а уже через минуту орал и уничтожал этот несчастный матрас. Неожиданно всплывшая откуда-то лавина ярости захлестнула меня. Помню только, что через какое-то время Бэт тихо, а потом уже громко остановила меня словами «Хватит! Ты великолепно все проделал!» – и я тяжело свалился на пол, совсем обессиленный и опустошенный, ничего не соображающий. Позже меня преследовал вопрос, на который я не находил ответа: «Откуда вся эта агрессия вдруг взялась?» Цвета и оттенки окружения поменялись и стали в разы ярче, а в груди освободилось много места – гнев оттуда исчез начисто. Я словно летал – такой легкости в теле я не помнил.