Григорий Курлов - Обалденика. Книга-состояние. Фаза третья

Он бухнул бутыль на стол и радостно сообщил Пете:

– Иду я себе по лесу и вдруг вижу – кто-то пить бросил, представляешь? Вообще-то здешние мужики молодцы, приспособились самогонку из навоза гнать. Одно плохо – коровы за ними не поспевают.

– А кушать-то ты што, касатик, будешь? – засуетилась вокруг него Яга.

– А вот ее, родимую, и буду кушать, – ласково погладил пузатую бутылку заморский жених.

Баба Яга захлопотала, по избе забегала, всем угодить стараясь. Лешему салатика из чертополоха наложила, старику чайку нового заварила, жениху своему ненаглядному – супчика горохового налила. А потом за печку унеслась – кровать Пете стелить, почивать чтобы было ему где.

Сидели долго еще, новости сказочные обсуждая, да время от времени жениха с Ягой мирить принимаясь, – ну никак у них лад семейный складываться не хотел.

Вот уже и Леший спать отправился, да и у Пети рот от зевоты набок перекосило, а Гоблин заморский все бутыль свою обхаживал. Потом придвинул к себе тарелку с супом гороховым и долго смотрел в нее задумчивым взглядом. Ягу подозвал.

– Я подарю тебе сегодня незабываемую ночь, – сказал ей многообещающе. – Вот только супчик этот доем. И всем им тоже… подарю…

Уставший старик побрел за печку – спать укладываться. Но на кровати, ему постеленной, уже вовсю храпел Леший. Рассердился полусонный старик. Взял он гостя непрошенного да осторожно на пол переложил, на шкуры там расстеленные. Сам на кровать улегся да уснул крепко.

Проснулся старик ночью от истошного крика.

– Яга, Яга!.. – обезумевшим от ужаса голосом вопил Леший. – Помоги! Заколдовали!.. Не могу с кровати слезть!..

Насилу успокоили бедолагу. Но засыпая, Петя все еще слышал его стенания – делился Леший с Ягой своими впечатлениями о действии касторки во время сна крепкого да отчего-то еще в лохани шумно плескался.

Окончательно Петю разбудила трескотня сорок за окном и суета непонятная рядом. С печи доносились страдальческие стоны сильно перебравшего вчера Гоблина да причитания Яги, суетящейся рядом.

– …Ну, хочешь огурчиков солененьких дам? – участливо говорила она.

– Нет, не хочу… – жалобным голосом отвечал жених.

– Ну, может, тогда рассольчику выпьешь?

– Ой, нет, нет – ничего не хочу…

– А может, поцеловать тебя? – решилась Яга на крайнее средство.

Воцарилась длинная пауза.

– А что, – сказал ожившим голосом Гоблин, – давай – целуй. Глядишь, стошнит хотя бы.

Звук звонкой пощечины разогнал у старика остатки сна. А дальше все пошло-поехало так же, как накануне: Яга разными способами прикладными разъясняла Гоблину, как ее любить правильно надо; жених ее заморский своими обидами показывал, как его любить не надо; а Леший, не у дел этих любовных оставшийся, нытьем да жалобами пытался стянуть на себя хоть толику внимания и показать всем, какие же они на самом деле бессердечные, по отношению к нему – Лешему.

Колпак, от молчания долгого пробудившийся, хохотал безостановочно, на дела эти глядючи.

– Учись, Петя, когда еще такой случай выдастся, – не забывал он при этом старика наставлять. – Постарайся увидеть, что человек, ограниченный своим умом, редко себя ограничивает в навязывании этой ограниченности другим. Вот только происходит это у каждого по-разному: у кого-то – через прямые указания, у кого-то – через обиды, а кому-то для этого слезу пустить надобно, но в конечном счете все к одному сводится – к желанию кем-то управлять да свою правду навязывать.

– Если ты доволен собой, Петя, – смеялся колпак, – познай себя. И только, если ты доволен другими, – ты себя познал.

– А если ты все еще мучаешься от того, что тебя не понимают, – уже откровенно хохотал голос внутри старика, – поверь, если бы тебя все же поняли, ты бы мучался еще больше.

Сидел потом Петя на пенечке, к ступе бабкиной прислонясь, да в ощущениях своих разобраться пытался. Разбередили что-то Яга с компанией своей в душе его.

– Ведь выяснил я уже, – думал старик, пытаясь собрать события сказок последних в кучу единую, – выяснил, что хотим мы во всех своих делах душу ближнего перевоспитать. Хотим Хозяина в нем лучше сделать, причем непременно – по мерке ума своего. А всего-то и нужно – разбудить… Да самому пробудиться, когда подобное сделать захочется.

– А как же это сделать, как от сна очнуться, – думал он дальше, – когда в гневе ты, скажем, или в обиде? Смехом? А если не получается смех, если очень уж болит, тогда как?

Только не успел Петя мысль эту до конца додумать – что-то неожиданно и очень больно ударило старика по голове, да так сильно, что слетел он кубарем с пенька и носом в землю сырую зарылся. Рассердился старик не на шутку за выходки такие глупые. Вскочил он на ноги, кулаки сжимая… да только никого рядом с собой не увидел. Одна лишь шишка громадная под ногами его валялась. Глянул Петя вверх да еще много таких же над собой увидел, на ветках сосны древней.

Стоял старик под сосной той – дурак дураком просто. Не знал, куда гнев свой девать, на кого обиду направить. Наконец не выдержал – расхохотался, да так, что даже слезы на глаза навернулись.

– Можно ли на шишку обидеться? – спросил он себя, насмеявшись вволю. – Да ни в жизнь! Потому как по стихийным законам она живет и плевать ей на все недовольство наше умственное. Не нравится по затылку получать – просто отойди в сторону.

А отчего же тогда в делах человеческих так не получается? – продолжал вопрошать себя старик. – Может, от того, что хоть все вокруг и шибко умные, но вот шишке лесной свой ум навязывать никто не станет, зато другому кому – завсегда пожалуйста.

Так вот где смех застревает, когда обида нас душит или болит очень! – догадался вдруг Петя. – Цепляется он за знания правильные да за умствования ненужные, вот ему наружу вырваться и не удается.

Что же делать, когда такое случается? Как отцепить смех от ума колючек? – озадачился старик. – Может, просто пнуть его изнутри как следует, чтобы он наружу выскочил?

Точно, точно, – вспоминал старик поучения колпачные, – если хочешь от страдания избавиться – не испугайся страдать его еще сильнее. Не побоишься если – оно и лопнет, смехом рассыпавшись. А особенно, если поможешь ему в этом пинком хорошим.

Скрипнула дверь, и на крыльцо Яга вышла. Выглядела она как-то особенно умиротворенно и миролюбиво. Старика к себе пальцем поманила.

– Подойди-ка, Петя, – сказала ему с улыбкой. – Да смелей – я сегодня не кусаюсь, только целуюсь.

Подошел к ней старик, стал напротив, в черноту глаз ее бездонных заглянул… Долго и пытливо рассматривала его Яга, наконец хмыкнула удивленно.

– Растешь, старик, – сказала. – Еще немного – и вовсе сказку свою перерастешь. Где тогда обитать будешь?