Григорий Курлов - Обалденика. Книга-состояние. Фаза первая

Так вот, Петя, – заговорил царь по-царски уже, – рассмешишь ее, смеяться научишь, так я уж тебя так отблагодарю… хоть это мы еще поглядим, впрочем… А вот если нет – так голова, само собой, с плеч… – закончил он и посмотрел на бывшего старика добрыми глазами.

Пошли знакомиться, – с места встал.

Вошли в горницу. С кровати навстречу им вскочила здоровая девица с распущенными волосами и в короткой юбчонке.

– Батюшка!.. – запричитала она. – Опять у меня голова кружится!..

– Сам вижу, – сухо оборвал ее царь, – и впрямь кружится… Ну так что с того?

– Да-а, видишь ты, а кружится-то она у меня-а-а… – заревела царевна, растирая кулаками слезы.

Петя оглядел ее с головы до ног и решил, что ходит царевна в мини-юбке безо всяких на то оснований. «В мамашу, должно, пошла», – подумал.

– Ну не плачь, царевнушка, – привычно запричитал царь, не меняясь, впрочем, лицом, – вот, возьми лучше пряничек аль леденец…

– Надоело все-о… – ревела царевна дальше, – не хочу-у больше есть, и так целлюлит уже начинается… а-а-а…

– Мало есть – вредно, – наставительно сказал царь. – В перерывах между едой образуется кариес.

– Кто-кто образуется?.. – заинтересовалась царевна, моментально высохнув слезами. Тут она глянула на Петю, только сейчас его заметив. – А это кто?

– Лекарь твой, – сказал царь, – смеяться тебя будет учить.

– Меня – смеяться?! – воскликнула царевна то ли удивленно, то ли оскорбленно и исказилась лицом так, что Петя подумал, что она вот-вот расхохочется, но Несмеяна заголосила вновь.

Царь выжидательно глянул на Петю, а тот – внутрь себя, ища Мява. Но Мяв не показывался. Совсем сконфузившись, Петя включил внутренний смех, пытаясь восстановить спокойствие. Так и стояли: царевна ревела, царь ждал, а Петя нутром смеялся.

Насмеявшись до «не хочу», Петя вдруг вспомнил одну детскую, смешную игру… «А что? – подумал он. – Чем черт не шутит… выбирать ведь не из чего…»

– Слышь, царевна, – сказал, – замуж хочешь?

– А ты как думаешь?.. – всхлипнула царевна.

– Я думаю так, – рассудительно сказал бывший старик, – если сильно хочешь – то все попробуешь, что предложат. Даже если глупость какую. Даже если царевны так не делают. Ну то, конечно, если замуж хочешь…

– Говори, что делать, – решительно сказала царевна, утирая нос.

– В игру играть будем, – сказал Петя и повернулся к царю. – Народ нужон. Зрители. Чем больше, тем лучшей. Скажи всем – царевна представление давать будет. Комедию.

Через небольшое время горница забилась народом. Стояли, опасливо поглядывая на доброго царя и недоуменно – на Петю.

– Значит, так, – скомандовал Петя, – будем начинать.

Он повернулся к Несмеяне.

– Еще раз вопрошаю – играешь? Не сконфузишься? Голову рубить раньше срока не велишь?

– Я не позволю, – вмешался царь. – Начинай.

– Будешь рассказывать сейчас беду свою, – говорил Петя, обращаясь к царевне. – Только послезливее рассказывай, помучительнее…

А как подыму руку правую, так сделаешь и скажешь, – Петя ступил в сторону, выпучил глаза и, чуть согнувшись, ухватился за живот. – Ой! – сказал. – Я не пукну!..

А как подыму руку левую, сделаешь и скажешь так, – Петя, ступив в другую сторону, сморщил нос и помахал ладошкой, будто разгонял чего. – Ой! Это не я… – сказал.

Насупился, но ничего не сказал царь. В недоумении замер народ. Но Несмеяна была исполнена решимости.

– Велика беда моя, – начала она, – уже сколько лет улыбки нет на лице моем. Слез ручьи избороздили щеки, платки носовые не просыхают. Женихи все поразбежались. Приедет кто, глянет на меня и рад бы остаться, но как услышит, что… Ой! Я не пукну!..с тем и уезжает…

В толпе произошло движение, глаза у людей заблестели. Стояли, прятали лица. Царь серьезно наблюдал.

– Давеча вот царь-батюшка, – продолжала Несмеяна, – пришел ко мне и говорит… Ой! Я не пукну!..нет… не так, он говорит… Ой! Я не пукну!..нет-нет, это я ему говорю… Ой! Я не пукну!.. точнее…

Народ, кто ладошкой, кто локтем прикрывшись, смеялся, стараясь делать это беззвучно. Брови у царя удивленно поднялись, но что он ощущал – было неясно.

А Несмеяна, вся раскрасневшись, упорно пыталась разъяснить.

– …Нет-нет, он по делу пришел, а не глупости эти говорить. Он о женихах сказать хотел, что они … Ой! Тоже не пукнут… – удивленно сказала царевна и как-то странно хрюкнула. Затем она сжала кулачки и отважно продолжила: – Не так все… мы с батюшкой серьезно говорили, вначале он, затем – я, а опосля мы вместе решили, что … Ой!.. – Лицо у девушки исказилось, она отпрыгнула в сторону и замахала ладошкой перед носом. – … Это не я!.. Вернее… не он!!.Точнее – … не мы!!!

Царевна хотела еще что-то сказать, но ей не дали. В горнице стоял хохот неимоверный. Люди держались за животы, друг за дружку, корчась от смеха, падали на колени.

Гукал, смеясь, царь, утирая сопли и слезы одновременно.

А затем… затем все замерли, так как услышали неслыханное доселе – смеялась царевна… Смеялась Несмеяна – смеялась звонко, заливисто, заразительно…

– Ай да Петя, ай да молодец, – говорил царь, еще красный от пережитого. – Не подвел-таки. Пойду, распоряжусь, чтоб карету тебе приготовили. До самого дому доставят. А ты еще тут царевну подучи маленько.

Несмеяна стояла у окна с сияющими глазами, с каким-то озаренным изнутри лицом, стояла в луче солнца, и бывший старик Петя, засмотревшись, неожиданно для себя подумал: «А все ж идет ей мини-юбка эта. Надобно и своей старухе сыскать где». Вслух же сказал:

– Это не все, царевна. Постоянно смешить тебя некому будет. Ежели вновь станешь прежней «Несмеяной», крючьями тебя вытягивать придется. Допустить до того нельзя.

Как только смущение внутри почуешь, – продолжал Петя, – сразу включай в утробе своей смех внутренний. Какой такой «внутренний» – расскажу позже. Пока слушай.

Кто обидит тебя, – продолжал он, – или, скажем, испугает – сразу смейся нутром. Смейся пока смеется. Насмеялась – и ладно. А от обиды и страха мокрое место останется.

Как не согласна с чем, – говорил Петя, – погода не та, жених не люб, царь-батюшка не то делать велит – сразу смейся нутром. Насмеялась – все образуется.

Не дожидайся грусти великой, – продолжал, – или беды большой. Выкарабкиваться тогда долго придется. Чуть взгрустнулось – смейся. Чуть не ладится – смейся. И просто – смейся, без причины особой. Смейся – и смехом худое опережай.

…Горе смеха боится, беда к смеху не клеится, хвори враз отпадают. Смерть и та смеха сторонится: а ну как растрясет ее всю, костей потом не соберет, – закончил Петя наставления свои. И неожиданно услышал внутри себя довольное урчание: «Спр-р-равился…»